, он предсказывает смерти
[64] и жизни не только людей и животных, государств и правителей, но и космоса, обречённого погибнуть в огне. Животные обитают вместе с человеком в утробе космической, подобно паразитам в утробе человеческой, ни жизни, ни души, ни природы хозяина не знающим. Только люди замечают, что это за громадное живое существо – космос – ищут, где его исток, куда идёт, как живёт и когда погибнет, и узнают. Итак, только человек в утробе вселенской восхищённо взирает на обильно источающую все вещи первопричину, сам заняв её место
(admirator et vicarius primae causae). Кроме того, человек общается с ангелами, демонами и Богом. Неразумно это отрицать. То же самое, как если бы кто-то говорил, что Рима не существует, поскольку он его не видит, или не было никогда на свете Цезаря и Александра Великого, потому что не жил в их время. Веру все народы создают столькими чудесами и кровью своей, не говоря уже о том, что такие дивные дела имеют характер сверхъестественный (
vim naturae excedentia). Глуп довод Аристотеля в книге о мире, где он говорит, что Бог способен действовать в одиночку, а потому в помощи ангелов и демонов не нуждается
[65], подобно царю персидскому – когда помощников много, очевидным становится, что сам он недалёк. Нет, это не так, а если бы этот ход мысли был в силе, то не должны были бы существовать ни Солнце, ни звёзды, ни море, потому что может Бог и сам вместо них и освещать и роль воды играть. Да и сам себе Аристотель противоречит, когда выдвигает бессмысленный тезис, что ангелы движут небесные тела, тогда как их может двигать сам Бог
[66]. Иные из добрых духов представляют опасность, мне же, случалось, угрожали только злые, которые пытались убедить меня, что существует переселение душ, а у человека нет свободной воли, да и во многих иных вещах. Ещё они предсказали мне разные события – какие-то случились, а какие-то нет. Злых духов я не видел заключёнными в людские тела, но они мне всё же явственно мне показывались, чего до сих пор я объяснить не могу, а особенно того, что тела им были не нужны. Я молил Бога, чтобы он мне и добрых духов показал, но до сих пор не вымолил. А Дьявол сказал, что все духи добрые – одни меньше, а другие больше. Я понял, что он меня обманывает, и спас себя, от наваждения избавился, а веры во мне после этого стало только больше
[67]. То, о чём рассказываю сейчас, занятие не для человека неопытного, пугливого или неискреннего. И хотя таких опытов я всегда истово чурался как чумы проклятой, в моём распоряжении есть опыты других. Люди
