Приспособления, которые Ли Бауэри, обладая и без того выдающимися габаритами, использовал для того, чтобы выглядеть еще массивнее и выше: объемные вставки и накладки, громоздкие головные уборы, обувь на огромных каблуках и платформах, – это детали, также характеризующие его как фигуру без границ и позволяющие причислить его к категории гигантов. В своих теоретических трудах Сьюзан Стюарт утверждает, что гигантизм, нарушая такие классические параметры, как пропорциональность, симметрия и умеренность, исторически связан с гротеском: «Гиганты, от Левиафана до циркового фрика, образуют смешанную категорию; нарушители границ и правил; сверх меры одаренные природой и вследствие этого [самим своим существованием] оскорбляющие культурные системы»>160. Постоянное стремление Ли Бауэри ставить под сомнение категории нормальности шло рука об руку с желанием исследовать границы и пределы возможностей человеческого тела, а также меру смущения, связанного с его физиологическими функциями. В совместном интервью с Ричардом Торри и Дональдом Урквартом он пояснил, как провоцирует смущение публики:
А еще мне нравится делать какие-то вещи, которые смущают людей. Я замечаю и другие вещи, к которым возвращаюсь снова и снова, и это вещи, которые мне действительно нравятся, потому что даются мне с трудом; они причиняют боль, но и приносят настоящее удовлетворение. Думаю, я понял это, еще когда жил с родителями, и некоторые вещи, оставшиеся в моей жизни с тех времен, трудно вынести, они смущают, в них есть жестокость и все такое. И потому мне это нравится. Но я не говорю, что я мазохист или что-то в этом духе <…> очевидно, боль и удовольствие есть во всем, что я делаю. В моих работах есть напряженность между по-настоящему светлой стороной и стороной очень темной. И может быть, еще какое-то очарование. Но, возможно, еще и какой-то жуткий выверт. В общем, всегда существует какая-то напряженность между этими двумя сторонами>161.
В силу чрезвычайной материальности работ Бауэри это чувство замешательства, зачастую вместе с желанием измерить телесные границы и степень их уязвимости, соматически передавалось от артиста его аудитории. Некоторые его костюмы и перформансы были очень трудоемкими в исполнении и не менее трудными для зрительского восприятия. Эмоции, которые они пробуждали в зрителях, могли колебаться в диапазоне от тревожного беспокойства, испуга и оторопи до радостного оживления и безудержного смеха. Часто для создания нужного образа Бауэри приходилось перетягивать или перебинтовывать некоторые части тела, что в большей или меньшей степени причиняло ему боль и дискомфорт. Так, в 1990‐е годы он несколько раз при помощи клейкой ленты прятал свои гениталии в промежности, а на лобок наклеивал парик, чтобы имитировать форму и вид женских гениталий. Кроме того, как уже было сказано, он часто перетягивал живот таким образом, чтобы его собственная грудь становилась похожей на женскую. Сюжет целого ряда его перформансов включал в себя излияние физиологических жидкостей, что подчеркивало проницаемость, текучесть и уязвимость телесных границ. В одном из своих ранних перформансов он вышел на подиум сразу после того, как поставил себе клизму, чтобы успеть выплеснуть жидкость из ануса на зрителей; несколькими годами позже во время представления в одном из токийских универмагов он, к немалому ужасу публики, вызвал у себя рвоту
