. Это заявление во многом созвучно тому, как характеризует шутов и дураков Бахтин:
Они были как бы постоянными, закрепленными в обычной (т. е. некарнавальной) жизни, носителями карнавального начала. <…> [Они] вовсе не были актерами, разыгрывавшими на сценической площадке роли шута и дурака <…> Они оставались шутами и дураками всегда и повсюду, где бы они ни появлялись в жизни. Как шуты и дураки, они являются носителями особой жизненной формы, реальной и идеальной одновременно. Они находятся на границах жизни и искусства (как бы в особой промежуточной сфере)…>154
Костюм беременности
Согласно определению Бахтина, одна из главнейших функций этих шутов и дураков – «снижение», то есть «приобщение к жизни нижней части тела, жизни живота и производительных органов, следовательно, и к таким актам, как совокупление, зачатие, беременность, рождение, пожирание, испражнение»>155. Поэтому неудивительно, что безумные модели Ли Бауэри представляют собой еще более откровенное и вызывающее перевоплощение беременного тела, чем экспериментальные модели Джорджины Годли и Рей Кавакубо. Конечно, его интерпретации образа материнства выглядят более гротескными еще и потому, что Бауэри заставлял играть роль беременного собственное мужское тело. На протяжении всей своей карьеры модельера он создавал предметы одежды, которые подчеркивали и утрировали размер и форму живота, а часто и добавляли ему значительности за счет объемных накладок и вставок. В интервью, которое Чарльз Атлас включил в фильм «Легенда о Ли Бауэри», Бауэри утверждает, что «единственная [часть тела], которую современному человеку еще только предстоит выставить в преувеличенном виде, – это живот»>156. Эта установка идет вразрез с бытующими в обществе представлениями, побуждающими нас скрывать и утягивать животы.
По словам его вдовы Николы, вначале Ли Бауэри стыдился своих габаритов, далеких от эталона, идеальным воплощением которого был стройный мускулистый красавец, рекламирующий нижнее белье Calvin Klein. Скульптурные формы прыгуна с шестом Тома Хинтнауса, увековеченные фотографом Брюсом Вебером в рекламной кампании 1982 года, олицетворяли заключенную в теле мужчины силу, здоровье и красоту. И их вполне можно рассматривать как идеальную пару безупречному телу Лизы Лайон. Эта здоровая классическая телесная красота – казалось бы, неподвластная никакому тлетворному вмешательству извне и никакой немощи – преподносилась как спасительное средство, способное противостоять надвигающейся угрозе СПИДа. К мужским фотопортретам работы Вебера прекрасно подходит характеристика, данная Ребеккой Арнольд всей моде 1980‐х годов: «щит с великолепно украшенной внешней стороной, который действует как фетиш, отгоняющий страхи, связанные со смертью и болезнью»
