. Аналогичные рассуждения об амбивалентности отношения к калу есть и в книге Юлии Кристевой Powers of Horror («Силы ужаса»); развивая эту мысль, она описывает кал и другие выделения тела как пограничную материю, занимающую промежуточное положение между жизнью и смертью, а акт избавления от нее – как событие, позволяющее свершиться смерти и продолжиться жизни. Он, как пишет Кристева, «означает другую сторону границы, где меня нет, и позволяет мне существовать»>362. Здесь прослеживается прямая параллель между творчеством Бернарда Вильгельма и Ли Бауэри: и тот и другой исследовали границы через символическое соприкосновение с испражнениями. Правда, перформансы Бауэри были более откровенными в этом отношении, поскольку в них он соединял акт освобождения от отходов жизнедеятельности (фальшивой мочи и кала) с родовым актом. Временами в работах Вильгельма можно заметить прямые аллюзии на Бауэри; в первую очередь это замечание касается создаваемых им образов, символизирующих проницаемость человеческого тела, имеющего точки «входа» и «выхода», предназначенные для обмена физиологическими жидкостями. Наглядным примером служат фотографии, сделанные в дополнение к презентации коллекции мужской одежды весна – лето 2008. На них запечатлен Франсуа Сага, модель и звезда гей-порно, в непристойных, но при этом комичных позах. Они наводят на мысль о пародировании штампов визуальной порнографии и о включении в затеянную Вильгельмом шутовскую игру представлений о сексуальности. На одной из фотографий этой серии Сага, повернувшись спиной к зрителю, демонстративно выпячивает голый зад, из которого торчит пышный букет цветов. На другой он же, облаченный в тесный спортивный костюм из золотистого спандекса, стоит на четвереньках в чаше фонтана, а струя воды, падающая ему на спину, разливается таким образом, что создается впечатление, будто фонтанирует и его зад. Это изображение настойчиво вызывает в памяти образ Ли Бауэри, вышедшего на подиум, предварительно поставив себе клизму. Сочетание нарочитой сексуальности, гротескной физиологичности, намека на акт освобождения от произведенных телом жидкостей и инверсивность позволяют говорить об этих образах как о превосходных примерах карнавальной практики снижения, нацеленной на осмеяние царящих в обществе условностей и обязательных для всех его членов моральных норм. Фотографии Франсуа Сага были собраны в календаре. И в этом улавливается явная издевка в адрес глянцевых календарей с фотографиями, прославляющими союз моды и эротики. Ярким примером такого современного пинапа является календарь Pirelli, который ежегодно издает итальянская компания, занимающаяся производством автомобильных покрышек. Для работы над этим календарем приглашаются самые знаменитые модные фотографы и самые популярные модели, до недавнего времени снимавшиеся почти без одежды, отсутствие которой компенсировали роскошные естественные декорации экзотических курортов. В свою очередь Бернард Вильгельм делает шутовской реверанс в адрес «традиционной» и «нетрадиционной» эротики и порнографии: он выбирает такую фотомодель, обряжает ее в такие вещи и ставит ее в такие позы, что неизбежным становится эффект остранения. Однако Сага – персонаж новой эпохи, для которой уже не свойственна навязчивая подозрительность в отношении «нечистоты» тела мужчины-гея, характерная для 1980‐х и начала 1990‐х годов. Поэтому его появление, даже в самом диком и вызывающем виде, не способно вызвать у публики тех пугающих смешанных чувств, которые вызывал у своих современников Ли Бауэри.
