Комната погружалась во тьму, а я продолжала сидеть всё в той же позе. Мне хотелось окаменеть и остаться здесь навсегда, ничего не чувствуя, не видя и не слыша. Несостоявшаяся бабочка в коконе.
Пятно на бедре молчало, пока мои мысли снова не обратились к хозяину. Тогда оно потеплело и начало пульсировать, низ живота призывно заныл, вызвав дрожь в коленях. Я, будто пробудившееся весной дерево, налилась молодыми соками и потянулась навстречу источнику света.
Желание принадлежать оборотню стало нестерпимым, сродни голоду или жажде путника, лишённого еды и воды. Я подняла голову и принюхалась: в доме не было свежего волчьего запаха. Рэв после вчерашнего вечера так и не появился дома. Я не понимала, почему он избегает меня, хотя и надеялась, что всё дело только в метках на наших бёдрах. В настороженности внутреннего зверя, а вовсе не в том, что действие отвара Вожделения на него иссякло. Лишь я попала в петлю, капкан похоти.
И как мне теперь быть? Впрочем, вздохнув, я решила, что теперь неважно, как я буду себя вести, ведь любовник охладел после нашей первой близости.
Собрав в кулак остатки гордости, я твёрдо решила вести себя так, будто между нами ничего и не было. Никаких намёков и взглядов искоса, попытаюсь казаться равнодушной, чего бы мне это ни стоило.
В дверь робко постучали, заставив меня вздрогнуть, как от самого громкого удара. Я вся обратилась в слух: по ту сторону шуршало платье, от хозяйки которой веяло нерешительностью. Этот запах походил на дух прелой листвы после осеннего дождя.
— Войдите, — неуверенно сказала я, побаиваясь, что всё это мне чудится. Дверь тут же приоткрылась ровно настолько, чтобы в проём могла проскочить Иветта, немая девушка с подносом дымящихся плюшек и шоколадным напитком, от аромата которого в животе призывно забурчало.
Девушка склонила голову в знак приветствия, испуганно опустив глаза и дрожа всем телом, будто принесла ужин не рабыне, пусть и благородных кровей, а чудовищу. Поставив поднос на стол, она попятилась к выходу и бесшумно выскользнула в коридор, прикрыв дверь.
Я пообещала себе обязательно узнать её историю, расспросив при случае Боану, но пьянящие запахи свежей выпечки и какао усыпили любопытство. Только сейчас я поняла, насколько голодна. Присев к столу, я принялась с жадностью, недостойной леди, поглощать пищу: макала оладьи в персиковое варенье голыми руками, не заботясь о перчатках, требующихся по правилам этикета. Но они остались, как и многое, к чему я привыкла, в прошлом мире, которому я больше не принадлежала.
