И я, понимая женским чутьём, чего он добивается, стонала и двигалась быстрее, превозмогая дискомфорт и боязнь, что он проникнет ещё глубже. Я ловила себя на мысле, что в своё время надо было позволить Найтвеллу любить меня в последнюю встречу таким же образом. И хоть в этом насолить насаживающему сейчас меня на член, как на огромный кол, оборотню.
— Молодец! — Я ощутила грубый поцелуй на шее. — Не останавливайся! Вот так…
Только теперь я осознала, что мы наконец двигаемся в едином ритме, и мне даже немного приятно. Движения хозяйского члена отзывались горячей волной, возникающей внизу живота и разливающейся по телу. Я крепче прижималась спиной к груди мужчины, наши скользкие от пота тела слились в одно, и это было приятно: ощутить себя частью другого существа. Сильного, с крепким мускулистым телом и бесстыжими руками, небрежно лапающими мою грудь.
Бешеный ритм страсти, которую я, если и не разделяла, то потворствовала ей, достиг апогея. Пара сильных толчков, и я почувствовала, как семя хозяина заполняет меня, и от этого хотелось плакать. Наверное, сходное чувство переживают участницы мистерий, считающие, что их обсеменяют Боги.
Я одновременно испытывала радость женщины, уверившейся в своей привлекательности, и стыд, от того, что только что извивалась под мужчиной чужого вида и хотела его. Внизу живота скопилась тяжесть, тело жаждало продолжения.
Хозяин лег на спину рядом и тяжело дышал, я же затихла и осталась на животе с разведёнными ногами: осквернённая и втоптанная в грязь. Я должна была испытывать отвращение к оборотню, использовавшему меня и одновременно оставшемуся верным клятве беречь мою девственность, но мало того, что в душе не было ненависти к затхватчику, в какой-то степени я была ещё ему и благодарна.
Если он пообещал принять меня как женщину, то так и сделает. Наше соитие на траве — только начало. Рэв Торгский, как меня уверяли все вокруг, всегда держит слово. По крайней мере, я угодила ему и даже приспешникам Ордена.
— Довольна? — насмешливо спросил хозяин, тихонько шлёпнув меня по ягодице. Его рука спустилась к промежности, что вызвало у меня тихий стон.
— Да, — с придыханием ответила я и затихла, ожидая продолжения. Но к моему неудовольствию, его не последовало. Ни поцелуев, ни доброго слова, ни простого участия.
— Пойдём в дом, — голос хозяина вновь сделался чужим и официальным. Мы молча оделись и отправились вверх по тропинке, прочь от берега и примятой тяжестью наших тел травы со следами белого семени.
