Тело по инерции продолжало извиваться, сломанные ноготки впивались в веревку на запястьях, живот колыхался, словно слипшийся шарик, в который безрезультатно пытаются закачать воздух. Надя вздрогнула и замерла. В последний раз ощутив саднящие от укусов бока, обожженные кончики пальцев, она будто провалилась сквозь тело, которое ей больше не принадлежало, в наркозную черноту.
Обжигающий ноздри запах вернул Надю к боли. Ее тело лежало на спине, между ног у нависшего над ней Вадима. Связанные руки упирались в поясницу. Держа возле ее лица что-то белое, источающее огненный запах, мучитель качал головой.
— Как же ты детей рожать собиралась? Даже двух часов потерпеть не можешь. Тоже мне, мать будущая. Кольнуло ей, и сразу в обморок… — наклонился и поднял что-то с покрывала он. — А если бы вот этим кольнуло, а?!
Сквозь мутную от туши пленку Надю по глазам резанул металлический блеск. Даже не пытаясь всмотреться в длинный тонкий предмет, который Вадим поднес к ее лицу, она безошибочно угадала в нем штык-нож.
— Как тебе такое?
Ледяное острие на секунду прижалось к ее нижней губе, а потом поползло вниз. Подбородок, шея, грудь и живот по очереди становились эпицентром ужаса, пока штык не скользнул еще ниже. Оттуда нестерпимый холод побежал во все стороны, сковывая и без того связанное тело. Саднящая плоть ощутила давление, кончик ножа скользнул внутрь. Надя зажмурилась, молясь о единственном возможном спасении:
— Хоть бы все поскорее кончилось…
— Что ты сказала? — опустился ухом к ее рту Вадим, от чего снова стало тяжело дышать.
— Пожалуйста, закончи…
— Просишь, чтобы я тебя убил?
Она с трудом оторвала ноющий затылок от земли, чтобы кивнуть.
— Быть не может. До этого ревела «Вадик, не надо!», — перешел на фальцет он, но тут же продолжил нормальным голосом: — С чего вдруг такая перемена? Неужели сама поняла, какая ты бесполезная?
Надя снова приподняла голову.
— Видишь, даже до тебя дошло, какой паршивой матерью и женой ты бы кому-то стала. Курилка. Родила бы больного ребенка, а он потом мучайся всю жизнь, — заскрежетал зубами Вадим. — А отец смотри на своего наследника и руками разводи.
Кончик ножа проник глубже, надрезав нежную плоть. Надя взвыла от боли. До этого откровенно наслаждавшийся ее мучениями Вадим не пошевелился. Сквозь разводы на пленке Наде показалось, что в его глазах блеснули слезы. «Не может такое чудовище плакать, — подумала она. — Это все отблески фар…»
— Ну вот что, — сказал он, резко выдергивая штык. Теплая струйка крови пробежала между Надиных ног. — Раз сама все понимаешь, вставай.
