Дженни думала, поднимаясь к себе в комнату: «Как чудесно, что есть Дерек, на которого можно все оставить. Я рада, что этот ужасный человек не умер. Конечно, братья совсем не обязательно должны быть похожи». Потом она вспомнила, что ее четвертая гувернантка когда-то говорила ей: «Каждые семь лет ты становишься совсем другим человеком, меняется и твоя кожа, и все остальное»; поэтому, так как Дерек по меньшей мере на десять лет моложе брата, то, в сущности, у них были разные отцы и матери, поэтому можно не опасаться, что, когда Дерек станет старше, то будет похож на Арчибальда Фентона, потому что некоторым образом они действительно из двух разных семей. Кроме того, если посмотреть на Нельсона, или Шекспира, или Жанну Д’Арк, которые нисколько не походили на свою родню, или на тетю Кэролайн и тетю Джейн — трудно найти менее схожих людей, а ведь они были сестрами, что на самом деле доказывает…
Она села на кровать, разложив вокруг пакеты; потом, невольно вспомнив, что тетя Кэролайн сочла бы это неаккуратностью, перенесла газеты на маленький столик у окна и села там. Что сначала: газеты или письмо Нэнси?
Не успев решить, с чего начать, она поймала себя на мысли о полноте. Конечно, полнота — совсем иное, чем характер. И нельзя верно судить о Нельсоне, Хереварде[25] или Гарибальди, не зная, были ли их братья толстыми. А потом она вдруг подумала, что, конечно, полнота не всегда наследуется, потому что она должна с кого-то начинаться, и, возможно, в семье Фентонов она началась именно с Арчибальда. И все это хорошо, потому что не имеет к Дереку никакого отношения…
Теперь она была до смешного счастлива, чувствуя, что ее счастье ничем не омрачено. Дурочка, чуть было не забыла! Она метнулась к постели и открыла пакеты. О, Дерек! Затем, держа письмо Нэнси в левой руке и рассеянно нащупывая вишни правой, она снова соприкоснулась с Лондоном…
