.
В начале 1838 года Мэри Оуэнс уехала обратно в Кентукки. Через три года она вышла замуж, стала миссис Виньярд, потом родила пятерых детей и скончалась, немного не дожив до семидесяти лет. Она не держала обиды на Линкольна и охотно делилась воспоминаниями с его биографами. Именно поэтому всепрощающая река времени дала потомкам уникальную возможность увидеть историю несостоявшейся любви глазами и мужчины, и женщины.
Отказ Мэри, к удивлению самого Линкольна, принёс ему не чувство облегчения, на которое он рассчитывал, а ощущение уязвлённой гордости. Более того, именно после отказа он почувствовал, что, «кажется, немного влюблён в неё». Итог всей истории был для Линкольна неутешительным: «Я пришёл к выводу, что не должен и думать о женитьбе, и вот по какой причине: меня не устроит ни одна дама, которая будет настолько тупа, чтобы выбрать меня в мужья»>{104}.
Это означало, что настал черёд появиться такой женщине, которая заставила бы Авраама забыть о зароке не жениться. Ею стала другая Мэри — Мэри Тодд из состоятельной семьи кентуккийских рабовладельцев, правнучка генерала, участника Войны за независимость, и дочь преуспевающего бизнесмена, банкира и политика.
Мэри получила редкое для американки той эпохи образование: в общей сложности она провела в частном пансионе и академии для девушек более десяти лет, тогда как многие юные леди (включая её старших сестёр) тратили на занятия в учебных заведениях вдвое меньше времени. Она одолела не только базовые предметы вроде грамматики и арифметики, но и географию, историю, астрономию, устный и письменный французский, поэзию и литературу, усвоила уроки «хороших манер», научилась весьма прилично петь и танцевать. Всё это позволяло Мэри непринуждённо поддерживать любой разговор (даже о политике). К тому же она обладала таким острым язычком, что «могла заставить епископа забыть о его проповедях»>{105}.
Кроме того, Мэри была весьма привлекательна: круглолицая, розовощёкая, со светло-каштановыми волосами, слегка отливающими бронзой, с пронзительными голубыми глазами, сияющими из-под длинных ресниц. Её лёгкая полнота не считалась в те времена недостатком — она позволяла следовать моде и смело оголять руки и шею>{106}.
Появление Мэри в Спрингфилде было частью общего движения населения страны на Запад. Семейство Тодд постепенно перебиралось из Кентукки в более перспективный Иллинойс. Первым здесь появился дядюшка Мэри, Джон, во время войны 1812 года военный медик, а с 1827 года один из самых почтенных докторов Спрингфилда. Он стал патриархом влиятельного семейства в Иллинойсе. Джон Тодд Стюарт, старший партнёр Линкольна, приходился Джону Тодду племянником, а Мэри — двоюродным братом. Доктор и адвокат прочно обосновались в Иллинойсе, и дочери Тоддов начали одна за другой приезжать в Спрингфилд в надежде составить себе выгодную партию из числа представителей местного общества. Всех вдохновлял успех старшей сестры Мэри, Элизабет, вышедшей замуж за перспективного иллинойсского политика, губернаторского сына Нинью Эдвардса. С 1835 года всё большое семейство стали называть «кланом Тоддов — Стюартов-Эдвардсов» и местной «аристократией». Двухэтажный кирпичный дом Ниньи и Элизабет Эдвардс стал с того времени центром общественной и культурной жизни Спрингфилда. Здесь собирались молодые амбициозные профессионалы Иллинойса. Неудивительно, что приехавшая к Эдвардсам «на пансион» Фрэнсис Тодд благополучно вышла замуж за известного врача Уильяма Уоллиса. Новая семья временно обосновалась в таверне «Глоб», освободив место для следующей дочери Роберта Тодда. Это и была Мэри, которая впервые «присмотрелась» к городу в летние месяцы 1837 года. Тогда она пробыла в Спрингфилде недолго (Фрэнсис ещё не вышла замуж), и до нас не дошли сведения о каких-либо её контактах с Линкольном, как раз переживавшим развязку истории с Мэри Оуэнс. Второй раз Мэри приехала в мае 1839 года на свадьбу Фрэнсис и осталась у Эдвардсов надолго. Именно тем летом в День независимости губернатор Иллинойса официально объявил Спрингфилд новой столицей штата. А Линкольн приобрёл новую долю известности «Лицейской речью»
