— Никого? — хрипловато спросила она, выбираясь из палаты. За ней катилась большая капельница, закрепленная на подставке с колесиками.
— Пока никого, — ответил я. Будете смотреть рассвет?
— Буду. Если вы мне поможете подойти к окну.
Я проковылял к новой знакомой, чтобы поддержать. Фоном мелькнула мысль: «жаль, что очки морали здесь не начисляются».
Пальцы женщины были тонкими, желтоватыми, а кожа — почти прозрачной.
— А вы тут… с чем? — неловко спросил я, помогая ей добраться до узкого подоконника.
— Какая разница? — она только махнула свободной рукой, ничуть не обидевшись. — Главное, что это уже ненадолго.
Мы замолчали, глядя, как краешек солнца поднимается из-за синего горизонта. На воде заискрилась золотистая дорожка. Все краски стали ярче, и я окончательно понял, что на улице начало полярного лета. Белый туман заискрился, побежал волнами.
Безумно захотелось распахнуть окно и вдохнуть настоящий, напоенный незнакомыми ароматами воздух. Но в нашем распоряжении был только его стерильный больничный суррогат и рама без всякого намека на ручки и задвижки.
— А может разобьем стекло к чертям? — вдруг спросила женщина, словно подслушав мои мысли.
Я взглянул на нее. Изможденное лицо оставалось серьезным и только в прищуре глаз таились веселые искорки. Не у каждого здорового человека есть такой огонек.
Пожалуй, для нее я разбил бы не только окно. Жаль, что это единственное, чем я могу ей помочь.
— Сейчас попробуем, — я огляделся. Как назло, поблизости не было ничего громоздкого кроме стойки с капельницей. Мягкая казенная обувь тоже не годилась. Хоть бы цветок какой поставили, жмоты!
Растерянность плавно превращалась в раздражение. Вот она — возможность совершить маленький, хоть и дурацкий, подвиг в реальном мире. А подходящего орудия нет.
Я сунулся в ближайшую палату, потом в соседнюю. Люди мирно спали на своих кроватях. Набор предметов разнился в зависимости от тяжести состояния. Личные вещи тут были ни к чему. Я ругнулся сквозь зубы, стащил с одного из пациентов легкое покрывало. Ничего, не замерзнет. А вот нас уже через пару минут могут обнаружить. И все, я больше никогда ее не увижу.
Впрочем, а должен ли? Откуда эта странная симпатия?
Насколько мог быстро прошел обратно, плотно обматывая локоть тканью. Моя муза разрушения засмеялась:
— В одном фильме я слышала фразу: «на небе только и разговоров, что о море». А тут вот и море есть, и вроде как мы уже совсем на пути к небу, а мыслей и разговоров у нас только о том, как разбить дурацкое стекло.
