– Поднимись, – скомандовал стиляга. – И склони голову перед повелителем пустошей.
Делать нечего. От меня не убудет, а этому отпрыску швейной машинки и пылесоса надо потешить самолюбие. Я слегка поклонился, продолжая шарить глазами по сторонам.
– Я Одинкей Великолепный, а как звать тебя? – странный киборг приблизился, поднял очки-звездочки и стал пристально сканировать каждый сантиметр моего израненного тела.
Я представился и слегка подался назад от такого внимания. А может запах меня оттолкнул. Потому что пахло от Одинкея далеко не великолепием, и не ароматным маслом или канифолью, а разило ацетоном, как будто он налакался до самого горла этого яда. Наконец, главарь-модник водрузил на нос очки и причмокнул:
– Да, прекрасный экземпляр. Приглядитесь, он совсем новый. В узлах еще заводская смазка, – он сощурился и взглянул на меня, слегка развернувшись. – Я так и вижу это падение нравов современного общества потребителей. Девиз молодых: не успел сойти с конвейера – и сразу в канаву, – Одинкей театрально заломил руки и откинул голову. – Ах, жизнь, чем ты короче, тем ярче!..
Изо всех дыр зааплодировали. Раздалось: «Браво, мастер!..» Два знакомых клоуна буквально облизывали Великолепного, кружась вокруг, охая, ахая и чуть ли не пуская слезы счастья.
А я оглядел свое тело. Да, действительно, тут было над чем горевать. Я два дня как родился, а вид уже такой, будто всю ночь в баре бодался с бульдозером.
Но представление на этом не кончилось.
– Пройдись взад-вперед, – приказал Одинкей.
Я проковылял несколько шагов.
– Нет, ты на свалке ходил не так.
Я догадался, что он хочет, чтобы я показал свой фирменный бег кверху тормашками. Но прежде чем встать на руки я чертыхнулся про себя. Аодва был прав: не стоило мне носиться как угорелому. Глядишь, и не заметили бы нас. Да ведь этот франт послал рейдеров за Аодвой, не иначе.
Я встал на руки и пробежал вокруг Одинкея. Теперь тот сам забил в ладоши. При этом из гофрированных перчаток вырывался хлюпающий звук. На остальных это подействовало как сигнал к всеобщему ликованию. Еще бы. Сам Великолепный снизошел до аплодисментов.
– Так и ходи впредь, – дал установку он. – Если увижу, что перевернулся – пожалеешь.
При этих словах по рядам рейдеров прошел тревожный вздох. А я снова мысленно выругался. Вот же влип я с этим костылем. Теперь понятно, почему вокруг одни уродцы. И снова Аодва был прав. Побегал кверху задом – теперь считай, что заклинило.
