Очень удивился старый шорник Микэл необычайному заказу дворцового коменданта. Засадив всех подмастерьев за пошив и сам взявшись за шило и дратву, мастер не давал им никакого отдыха, кроме сна, пока все сорок мешков не были изготовлены. К тому времени в мастерской Тиграна были изготовлены столько же винтовых замков. Когда заказ был выполнен, встал вопрос о его доставке. Сам Тигран не захотел отправиться во дворец, посылать же с Кюрехом казалось неудобным.
— Я отвезу мешки во дворец! — вызвался Микэл.
Старый кахетинец привез мешки, но охрана не захотела пропустить его во дворец. Микэл поднял громкий крик:
— Я сам должен показать товар моему государю! Как вы смеете, дурни, задерживать меня?!
На шум из ворот вышел комендант. Узнав в крикуне старого друга семьи, Ростом приказал пропустить шорника с двумя подмастерьями, которые с трудом тащили тяжелые мешки с замками.
— Прошу тебя, генацвале, доложи государю, что старый Микэл просит его принять по важному делу! — попросил шорник знакомца.
Допущенный в дворцовый покой, Микэл снял черную шапку и неторопливо поклонился. Захарий спросил:
— За каким делом пришел, деньги хочешь за мешки получить? Эге, да я как будто тебя знаю, старина!
— Нет, патроно, ты меня не знаешь, — с достоинством ответил шорник. — Я Микэл из Кахети, издавна проживаю в Ани. А вот твой великий отец, тот действительно меня знал… Мы первые с Тиграном-оружейником против эмира Фадлуна рамиков подняли и крепко помогли тогда войску царя Георгия взять Ани. Тому лет сорок минуло.
Захарий со вниманием слушал старого кахетинца. И, перейдя на грузинский язык, стал расспрашивать:
— Скажи, бидза Микэл, после изгнания эмира легче живется людям? Как ты считаешь?
— Конечно, государь. Налоги ты на два года отменил, беззакония преследуешь, новый «Судебник» ввел. Никто нас за райатов[12] бесправных не считает, никого за веру не преследуют, будь то христианин или мусульманин. Опять-таки в городском совете достойные люди сидят, дела решают. Купцы из других городов больше с товарами стали приезжать, у рамиков заказов много, да и каменщики, наконец, работу получили… — Микэл был на диво речист в этот день, но тут внезапно умолк.
— Что же ты замолчал, старик, дальше не говоришь? — нахмурился правитель.
Микэл набрался смелости:
— Патроно, не гневайся, коли бестолковый старый человек не то скажет, что нужно, выслушай терпеливо мою просьбу.
— Я слушаю тебя, старина, — уселся поудобнее Захарий.
