Я стою у дома, в котором мы жили. Если не считать современных мусорных бачков и новых вывесок, почти все осталось прежним. Даже фасад кремового цвета. Но рощица, которую я так хорошо помню, уступила место трем новым домам-высоткам. Повернувшись к ним спиной, я вглядываюсь в окна квартиры, которая когда-то была нашей. Вижу люстру строгой формы и аккуратно подстриженные оливковые деревца в белых горшках.
«Интересно, кто там сейчас живет?» – думаю я. Прикидываю, остались ли там следы моей семьи? Те, кто сейчас проживает в этой квартире, даже не подозревают о нашем существовании, хотя мы когда-то считали ту же комнату своей. И мы никогда с ними не встретимся.
Взгляд скользит по окрестностям. Они так легко узнаваемы, что меня захлестывают воспоминания.
– Чертова сучка, я научу ее следить за временем!
Мама выбрасывает мокрые простыни в кусты, растущие рядом с общей прачечной. Госпожа Петтерссон использовала стиральную машину дольше положенного ей времени – прекрасная возможность затеять ссору, в которых мама испытывала потребность.
– Пойдем, Биргит, давай опять попробуем уснуть, будет лучше, вот увидишь. – Слышен разговор на кухне посреди ночи, это папа уговаривает маму, когда та не может справиться с тревогой.
– Что? Всего тройка, за такое хорошее сочинение? Ох, уж я позвоню твоей учительнице и объясню, что с моим ребенком нельзя так обращаться.
Это было еще до того, как я перестала показывать ей свои тройки.
– Подумаешь, операция по удалению вросшего ногтя. Ну, Будиль, миленькая, было бы о чем ныть? Чик, и все готово. Могу рассказать тебе, как нам подстригали ногти в Гранебу. Щипцы были такие большущие, что отрезали иногда кусочки пальцев.
Что бы ни случилось, мамин опыт всегда был ужаснее.
Да, вот такой была моя мама. И хотя прошло столько лет, мне все равно трудно обвинять ее. Даже наедине с собой. Мне так хочется приукрасить картину, отобрать несколько хороших воспоминаний и разместить их поверх всего остального, но плохих воспоминаний несоизмеримо больше. Для того, чтобы разобраться в своей жизни, мне нужны подлинные кусочки пазла, а не искаженные, которые сойдут разве что для утешения и примирения. Оправдывать ее поведение мне не нужно. Правда заключается в том, что мама думала прежде всего о себе, пренебрегая потребностями других. Когда знаешь, чем все это закончилось, вопрос «почему» уже не столь важен.
Я хочу успеть узнать саму себя, найти свой стержень и понять, кто я на самом деле, без оглядки на обстоятельства. И по возможности успеть рассказать об этом Виктории. Я в долгу перед ней. А перед родителями у меня нет обязательств. Я никогда не просила их произвести меня на свет.
