В прихожей мы столкнулись с Кристером. Не проронили ни слова, но взглядов было достаточно – случилось что-то из ряда вон выходящее. Натянув халат, он приоткрыл дверь, и повеяло зимним холодом, а когда Кристер открыл дверь шире, я увидела отца.
Все читалось по выражению его лица. Я решила, что умерла мама. Кристер отступил в сторону, чтобы впустить отца. Вопрос вертелся на языке, но пока вслух ничего не сказано, остается надежда. Мы прошли на кухню и сели к столу. Те мгновения, когда выдвигали стулья и я наливала отцу согревающий кофе, тянулось молчание.
– Спасибо, – произнес отец, отхлебывая кофе. – Такой холодной зимы я не припомню.
– Мама?
Всхлипнув, он потянулся рукой к носу:
– У тебя есть бумажные полотенца?
Я осмотрелась вокруг, как будто забыв, где они лежат. Сделала несколько шагов, оторвала кусочек, вернулась назад и дала ему высморкаться.
– Папа, пожалуйста, объясни, что случилось.
Избегая моего взгляда, он тяжело вздохнул. Потом, отставив чашку в сторону, вымолвил:
– Твоя сестра. Звонили из полиции. Сказали, передозировка.
Возможно, я испытала облегчение. Что мама жива. Больше я ничего не почувствовала.
– Она умерла? – спросил Кристер, и папа кивнул в ответ.
– О Господи, – воскликнул мой муж, закрывая рот рукой.
Я осталась стоять на месте. В животе зашевелился ребенок. Я понимала, что должна испытывать какие-то чувства – шок, горе, может быть, даже злость. Мое равнодушие было равносильно преступлению. Кристер встал, подошел и обнял меня, но меня не надо было утешать. Для меня Дороти давно умерла. В тот самый момент, когда шесть с половиной лет назад умчалась из квартиры в Аспуддене. Кристер знал о ее существовании: в период влюбленности в Лунде я рассказывала ему о сестре, но потом никогда больше не упоминала ее имени.
И никто другой ее не вспоминал.
Помню, я покосилась на Кристера. Моя сестра умерла от наркозависимости, и я была не уверена, какие это могло иметь для меня последствия. Вот она какая, моя семья. Вечный источник беспокойства. Одни проблемы, и к жизни совершенно не приспособлены. А его мама звонит по несколько раз в день.
– Где ее нашли?
– На пешеходной дорожке под Центральным мостом. В сугробе. Говорят, пролежала там несколько суток.
Внутри по-прежнему пустота. Правда, я помню, как мне сдавило грудь. Стало немного тяжело дышать.
– Но я должен рассказать о другом. – Папа сидел, сцепив руки в замок на коленях и уставившись в стол. – У нее есть сын.
Во мне наконец что-то всколыхнулось. Сначала удивление, ведь я мгновенно обрела племянника, а когда удивление улеглось, внезапно загорелся луч надежды. Утрата, которую я не ощутила, давала возможность что-то исправить. Я не знала, что именно, но шанс упускать было нельзя.
