Я вышел в коридор и остановился, не зная, что же делать дальше. Директор все еще молчал. И здесь, когда он предстал передо мной во весь рост, невысокий, Немного сутулый, большеголовый, в черном костюме, черных носках, черном галстуке, он был уже совсем похож на ворона. По-прежнему молча он указал мне на вешалку, и я понял, что нужно взять фуражку и идти за ним.
В коридоре было тихо и пусто; пройдя его до конца, мы стали спускаться на первый этаж по лестнице, ведущей в учительскую.
Шел он все время молча, слегка раскачиваясь на своих длинных искривленных ногах. Я шагал рядом, страшно удивленный всем происходящим, но спокойный. Хотя я и недолюбливал этого холодного, молчаливого, медлительного, никогда не улыбающегося человека, — я его не боялся. Он преподавал математику, и я был одним из лучших его учеников.
Все еще гадая, что все это может означать, я вошел вслед за директором в учительскую. Сначала мне показалось, что она тоже пуста. Но я ошибся: около больших стенных часов стоял незнакомый человек, пожилой, тщедушный, в потрепанном коричневом костюме, чем-то похожий на облезлую дворняжку. Как только я его увидел, я почувствовал странную слабость в коленях. Я уже знал, в чем дело: этот человек был из полиции. До сих пор не могу понять, как я об этом догадался, — у меня ведь еще не было тогда никакого опыта. Но всем своим существом я почувствовал, что это так. И не ошибся.
Дальше все произошло, как в иллюзионе, но вместо меланхолических аккордов тапера в открытое окно доносилось простодушно-беззаботное чириканье воробьев. Черный угрюмый ворон молча передал меня облезлой дворняжке, та взяла меня за руку и повела к выходу. Все молчали. Молчал директор с застывшим темным лицом — он даже не повернул головы, когда меня выводили из учительской; молчал человек в засаленном, обносившемся костюме; молчал и худенький гимназист, который еще несколько минут назад сидел улыбающийся за изрезанной и залитой чернилами школьной партой и доверчиво смотрел в раскрытое окно на распустившуюся белую акацию. Я отлично понимал, в чем дело, но все еще был спокоен. Я как-то не мог себе представить, что меня ждет.
Очутившись на улице, я сделал попытку заговорить со своим провожатым:
— Куда мы идем?
— В полицию.
— Зачем?
— Там узнаешь…
— Не понимаю: почему это вы вдруг ведете меня в полицию?
— Там узнаешь.
— А почему вы пришли в гимназию? Вы не знаете, где я живу?
— Мы всё знаем.
— Так почему же вы пришли в гимназию?
