— Ты тиран, — замечаю вслух очевидное.
— Она не жаловалась, — с легким холодом отвечает Бондарёв.
— Ещё бы она пожаловалась, — поднимаю брови и тут же перевожу взгляд на Соню, — Ну, и что было дальше?
— Когда я пришла… против Глеба Самойловича уже была сформирована целая коалиция, — едва слышно произносит девушка и поднимает на Бондарёва виноватый взгляд.
— А вот это уже интересно, — скалится тот, вызывая у меня побег табуна мурашек по коже.
Уж очень опасным в этот момент выглядел мой монструозный шеф.
— А причём здесь Макс? — вспомнив о её реакции на блондина, уточняю, внимательно глядя на девушку.
— Ну… по поводу вас и Глеба Самойловича ходили такие слухи… особенно в связи с тем, что вы некоторое время жили у него, — вновь со страхом косясь на Глеба, бормочет Соня.
— Громче, — командным тоном требует Бондарёв.
Смотрю на него, как на идиота. Ну, разве можно так общаться с запуганным человеком?
— В общем, из-за его дружелюбного отношения ко мне, меня начали гнобить, а потом и вовсе приписали мне роман с Максимом Антоновичем — вроде как по шаблону с Вашим случаем, — пытаясь подчиниться приказу начальства, резко выпаливает Соня, — и как я ни пыталась убедить, что между нами ничего нет, и что в компанию я попала после собеседования, как и все — меня никто не слушал.
— Так… и ты решила избегать Вознесенского, — сажусь в кресло, поставив перед девочкой кружку с капучино, а перед Глебом — с американо.
— Да… а потом мне за своё поведение стыдно стало, и я вообще не знала, как себя с ним вести… — выдыхает Соня, опустив голову.
— А поговорить — это выше твоих сил, — недовольно изрекает Глеб, глядя на девушку без прежней теплоты.
Что-то в её поведении ему не понравилось — и я могла его понять: Соня должна быть безукоризненной, если хочет задержаться в компании, и речь уже шла не столько о посте личной помощницы, сколько о её присутствии в холдинге в принципе.
— Я хотела поговорить, а потом увидела, что с другими сотрудницами он так не общается… только со мной и… с Милой Георгиевной… — она несмело покосилась на меня, — И решила, что он сам провоцирует недовольство девушек из своего отдела.
— А тебе не приходило в голову, что он никому ничего не должен? — с арктическим холодом спрашивает Глеб, и мне становится неловко за Соню, реально неловко — Если он дружелюбен по отношению к тебе, это не значит, что он должен быть дружелюбен по отношению к другим сотрудницам. Это вообще его право — вести себя так, как ему заблагорассудится. А девицы с четырнадцатого этажа, должно быть, ему уже мозг проели, раз он даже не улыбается в их сторону. Тебе нужно было всего лишь поставить его в известность, что у тебя проблемы с коллективом, а не таиться и придумывать, как бы отвадить его от себя и остановить поток его доброты по отношению к твоей скромной персоне, — последние слова Бондарёв практически цедит, нависая над Соней, и мне приходится приостановить волну его праведного гнева, положив руку ему на плечо.
