И вновь Макс готов был откомментировать услышанное, однако, замолчал, так и не начав.
— Я слушаю тебя, — спокойно проговорил он, ожидая продолжения.
— Ты должен поставить Глеба в известность. Не как соперника, но как друга.
— Уверен, ему это не понравится, — невесело усмехнулся Макс, глядя на медленно падающий с неба снег.
— Думаю, твоя уверенность или неуверенность в этом вопросе не столь важна. Важно, чтобы ты смог донести до Глеба, что не он один имеет право на чувства, — отрезала Лина, вынуждая мужчину удивленно поднять бровь.
— Откуда такой напор? Вы успели что-то не поделить?
— Глеб зарылся в эти отношения, уцепившись за Милу, как за спасательный круг. Но мы оба знаем, чьё место сейчас занимает Мила в его сердце. Он может либо ещё сильнее запутаться в себе, либо выплыть из этого кошмара с неправильной установкой на жизнь. Я переживаю за него. А разве ты — нет?
— Я тоже. Но я не хочу учить его жизни. И тебе бы не советовал, — спокойно ответил мужчина.
— Как я уже говорила, — фыркнула девушка, — ты отличаешься от нас.
— Ты повторяешься. В чём смысл? — чуть холоднее спросил Макс.
— В том, что у тебя есть всё. Ты даже к Глебу и его Плану Года присоединился не из духа авантюризма и не из желания заработать денег или получить заветный пост в компании, а потому что… мог себе это позволить. Потому что тебе это стало интересно. Ты думаешь, я не поняла, почему ты так упорно отказывался покидать четырнадцатый этаж, предпочитая должность простого начальника, когда спокойно мог себе позволить встать рядом с Глебом — ведь твои родители хоть завтра могут выкупить половину акций компании…
Макс молчал, глядя прямо перед собой. Почему он предпочел остаться на четырнадцатом этаже? Потому что ему нравилось создавать, а не управлять. Даже не так, ему нравилось то чувство, когда он смотрел на дело своих рук, которое вдруг начинало воплощаться в реальности, и понимал, что это он создал всё это. Он создал проект, который воплотился в жизнь и начал постепенно приносить свои плоды… В такие моменты Вознесенский чувствовал себя творцом. В такие моменты он чувствовал себя свободным от своих связей, от родительской «руки», от денег на своём счету. Он понимал, что сам может строить свою жизнь — и это чувство было тем, что грело его с тех пор, как он закончил университет в Америке и вернулся на родину. Нет, родители не давили на него, не вынуждали продолжать их дело. Но они всегда стояли тенью за его плечом, как бы напоминая — ты наследник, это твоя обязанность, пусть не сейчас, но когда-нибудь ты должен будешь занять наше место.
