Он не удержался оглянуться. Рыжая столбом стояла у шатра. Жемчуг в косице выглядел росой на шафране.
Костас быстрым шагом добрался до лошадей. Не выбирал. Взял под седлом и перекинул поводья. Легко впрыгнул и погнал лошадь через лес, петляя меж деревьями и уклоняясь от веток. Ни он, столь стремительно покидающий поляну, ни Рыжая не увидели, как замутился воздух над прогоревшим костерком и свернулся в шар, как шар пошел рябью, как с тяжелым вздохом лопнул, брызнув на черный дубовый лик липкой человеческой кровью.
Солнце откатывалось за полдень. Ветер шумел в кронах, перекликались птицы, отстукивал дробь дятел. До тошноты хотелось есть. Костас придержал лошадь у кустов малины. Собрал мелкую сладкую ягоду прямо из седла. Голода не сбил, только раздразнился. Организм требовал нечто более существенного, чем скудные дары колючих зарослей.
Повернул на закат. Лес то редел, расступаясь белоствольными березами, то сходился непроходимой стеной, выставляя еловые ветки, то задерживал, цепляясь густым подлеском, то подгонял, пропуская земляничными пригорками, то заманивал в рост всадника бурелом, то путал звериной тропой. Одна из таких троп, пройдя краем заиленного озерца, пересеклась с наезженной дорогой, идущей вдоль каменной гряды. Новый мильный столб говорил, о присмотре за транспортной артерией, а пара кострищ свидетельствовала, здесь от жилья до жилья путь не близкий.
Костас слез с седла. Верхом, конечно, передвигаться легче, но дальше им не по пути. Искать будут, первым делом вспомнят лошадь. Потрепал по холке, хлестнул, прогоняя прочь и полез в кручу, съезжая по осыпи, сбивая пальцы о каменную крошку, хватаясь за стволы чахлых сосенок.
Закат он встретил на вершине. Солнце в короне дождевых облаков падало в бескрайний лес, на черно-зеленые пики елей и сосен. Костас сглотнул сухим ртом. Не слишком высоко для крысы?
На теплой базальтине грелся щитомордник. Он не боялся нападения. Он был молод и самоуверен, как бывает самоуверенна молодость, лишенная опыта. Его яд сильнее любых клыков, когтей и клювов. Это знают все! И потому здесь, так близко к закатному небу, он царь и бог!
Багряный луч пробежался по лоснящейся коже, причудливо преобразив невзрачный рисунок чешуек.
Круговое движение руки. Вниз и назад — хват. Вверх и вниз — удар. Позвоночник щитомордника размозжен, мышцы порваны. Длинное тело содрогнулось в конвульсии. Костас отделил змеиную голову, выпотрошил кишки, чулком содрал кожу. Порезал на крупные куски, присел на базальтину и, наблюдая последние минутки заката, принялся жевать пресное мясо. Спускаться начал, когда от минувшего дня осталась светлая полоска у темного горизонта.
