Но при этом с явным удовольствием растягивал каждый миг нашего даже мимолетного контакта. И чего я уж совершенно не ожидала, не скрывал от меня своего отношения, больше того — не упускал момента деморализовать и сбить с толку очередным сокрушительно правдивым заявлением на мой счет.
Вот как сейчас… Одновременно едва ли не назвать меня самой прекрасной для него и напомнить о нашем совсем не радостном совместном прошлом. Это обещание он много раз повторял мне еще до рождения Соли, в те редкие моменты, когда я способна была осознать смысл его слов.
Этот мужчина не может быть настоящим Киреном? В чем подвох?
Но я уж точно не та запуганная и потерявшаяся в собственных страхах и чувствах девушка. Годы с Нарином не прошли для меня зря — мой дух окреп, а умение скрывать свои впечатления достигло совершенства. Я давно стала женщиной, обрела уверенность в своих намерениях и жизненных приоритетах. Первым из них была дочь.
— Нам есть что обсудить…
Я подразумевала Соли. Раз мы все остались живы, предстоит как-то наладить общение, ради нее. И о странной реакции сартха на нашу дочь Кирен должен узнать.
— Зайдешь?
Незаметно выдохнув, я предложила:
— Может быть поговорим где-то еще? Не на твоей территории.
— Тут везде моя территория, — улыбнулся он, но послушно переступил порог, оставив позади свою спальню. — Так что веди, где тебе удобнее высказать мне обличающую правду.
И что прикажете делать с такой прямолинейностью?
— Признайся, тебя подменили сартхи? — Не сдержалась я, двинувшись в сторону столовой. Мы так поспешно разбежались из нее, оставив остатки трапезы. Чем не повод вернуться? Будет хотя бы чем занять руки. — Внешность твоя, а «начинка» — другого. В этом смысл их чистилищ?
Кирен расхохотался. Искренне и заразительно, так что я не утерпела и улыбнулась. К счастью, он шел сзади и не видел.
— Про смысл — не знаю. Место жуткое, отчетливо понимаешь, как из тебя капля за каплей выкачивают жизнь. Словно бы тонешь в фиолетово-чернильном ледяном мраке. А знаешь, что помогло мне продержаться так долго?
— Что?
Я остановилась, развернувшись к нему лицом. И намека на веселье на нем не было. Над этой темой я шутить не могла, слишком живы боль и мука испытанного отчаяния.
— Мысли о тебе, — с не меньшей серьезностью признался Кирен. — Я словно бы вел с тобой разговор, мысленно задавая вопросы и отвечая на них то, что желал бы услышать. А в конце просто звал — кричал из последних сил.
— Мне кажется, я слышала…
