нравственности, в прежние времена нередко получавший господствующее положение в морали, в последние века иногда совсём отступающей на задний план и вводимый в нравственные предписания только под видом одного из средств для развитая общественного благосостояния, через это восстановляется в своем истинном и самобытном значении».
[33]Такой поворот в сторону, благоприятствующую «аскетизму», заметен даже в протестантских странах. По словам известного исследователя «аскетизма» Zökler’a, «многие протестанты в последнее время заняты вопросом, не следует ли признать отсутствие аскетизма, хотя бы и не в монашеской форме, недостатком протестантской церкви и, соответственно этому, не следует ли принять действительные меры к его восстановлению. По крайней мере, многие из членов протестантского исповедания держатся такого взгляда». [34] [35]
Признавая всю неотложную важность решения выдвинутого на очередь экономического вопроса, справедливо подчеркивают, однако, что «сущность нравственного решения экономического вопроса заключается во внутренней его связи с целой жизненной задачей человека и человечества». [36]
При этом защитники важности и значения «аскетизма» впадают нередко даже в крайность преувеличения. Это объясняется реакцией предшествовавшей крайности — совершенному почти забвению и игнорированию «аскетизма».
Течение, благоприятствующее «аскетизму», проявилось в стране преимущественного господства и процветания протестантизма, как известно, решительно и принципиально отвергшего «аскетизм», — как начало чуждое, враждебное истинному, евангельскому христианству. Но «аскетизм», очевидно, составляет коренное, необходимое требование человеческой природы, самой ее организации. Отвержение «аскетизма» повело к крайнему пессимизму, который широкой, мрачной волной пронесся прежде всего и преимущественно именно по протестантским странам. Родоначальником и наиболее ярким и характерным выразителем философского пессимизма явился Шопенгауэр. [37]
Итак, пессимистическая окраска «аскетизма» и преувеличение его значения составляет одну из обозначившихся в последнее время особенностей в научном и — особенно — философском освещении «аскетизма».
В качестве второй особенности современной философской постановки вопроса об «аскетизме» следует отметить связь «аскетизма» с мистицизмом. По справедливым словам В. С. Соловьева, «великое значение мистики понято в новейшее время двумя философами самого свободно мыслящего и даже отчасти отрицательного направления, философами, враждебными ко всякой положительной религии и которых, таким образом, никак нельзя заподозрить в каком нибудь традиционном пристрастии по этому вопросу. Я разумею знаменитого Шопенгауэра и новейшего продолжателя его идей — Гартмана.
