По дороге в телефонном режиме выяснил, где у нас кто. Дроздов с утра бегал по старым делам и теперь на общественном транспорте возвращался на базу. Он, сволочь, так и говорил: на о-б-щ-е-с-т-в-е-н-н-о-м т-р-а-н-с-п-о-р-т-е! Это чтобы нам всем было его жалко. А не жалко, Ваня! Стыдно ездить на маршрутках целому старшему лейтенанту при папе — директоре хлебозавода. Но у нашего Вани был принцип — всего достичь самому, материальных ценностей в том числе. А какие могут быть материальные ценности у обычного опера из обычного ОВД, хоть и Москвы?
Арамян потел в допросной вместе с другим следователем. Они должны были сегодня закрыть одно резонансное дело по 111-й статье УК РФ. Неадекватный охранник ночного клуба очень сильно и с особой жестокостью отдубасил двух желторотых, но совершеннолетних посетителей вышеназванного уважаемого заведения. Здорово изуродованные посетители оказались тоже уважаемыми, так как были отпрысками ещё более уважаемых родителей. Суть была в том, что уважаемые отпрыски ещё более уважаемых родителей, будучи под кайфом, порезали бритвой официантку, решительно отказавшую им в интимной услуге. И, как назло, несговорчивая официантка оказалась невестой этого самого изувера охранника. Вот он, «фашист», и приложился… к обоим. Многоуважаемые мамы и папы топали модельной обувью и фанатично присматривали эшафот понадёжней для обидчика с большими кулаками. А наш Алик и следак по этому делу, по простоте своей душевной и с нашего общего одобрения, всячески старались сбить срок наказания по этой статье до минимума, непростительно сочувствуя бывшему разведчику десантно-штурмовой бригады ВДВ.
Половая неприкосновенность
А вот Чегевара и Лядова работали в «штабе». Заботясь о психическом состоянии своего зама, я позвонил и задал короткий вопрос:
— Что у вас?
Эрнесто мрачным голосом сообщил:
— Попытка изнасилования… потерпевшая у нас. Пишем.
Задавать лишние вопросы не стал, нога сама нажала на педаль акселератора. Убедив Корнева, что всё из того, что он по дороге говорил, мне понятно и что вечером встречаемся, я быстро поднялся на свой этаж. Черных сидел на своём месте и разговаривал с кем-то по телефону. Кивнув мне, он махнул в сторону моего кабинета, мол, иди к себе, я сейчас. Оглянувшись на звук зазвеневшей чайной ложки, я увидел Лядову, суетившуюся у «чайного» столика, и женщину, сидящую на диванчике с белым платком в руках. На вид ей было лет тридцать пять — сорок. Одета она была в светлую блузку, застёгнутую под горло, клетчатую юбку до колен и туфли на среднем каблуке. Голова была опущена, и очки в красивой оправе постоянно сползали по мокрому от слёз носу. И тогда женщина, шумно вздыхая и не поднимая головы, двигала их на привычное место указательным пальчиком. Руки были ухоженные, но без яркого, остро заточенного маникюра. И можно было предположить, что перед нами типичная представительница интеллигентной профессии. Ну, допустим, учитель, музыкант, экономист, медицинский работник…
