— Машка, а что это за куча народу?
— Это не куча, Михал Иваныч. Это полиция, — хихикнув, ответила Машка, не отрываясь от телефона.
— А, центурионы! — ухмыльнулся эскулап и, одобряюще посмотрев на Машкину попу, подошёл к нам. — Мужики, если вы по поводу Сажина, то можете не ждать.
— Как не ждать? — сонно зевнул следователь Корнев.
— Помер, что ли? — встрепенулся Дроздов.
— Это какой такой Сажин? — решил всё же уточнить я.
— А тот, который сейчас в реанимации хрючит. Мужику нужно оклематься, как следует. Часов через пять-шесть приходите. А Сажин потому, что Сажин. Его наша операционная сестра опознала прямо на столе. Оказывается, этому мужчине полгода назад здесь же, у нас, аппендикс удаляли. Не моя смена была, а Наталья подменилась тогда и работала. Вот и узнала. Сначала по шву, а потом по физиономии. Память у неё зрительная хорошая.
— Так, а где… — попытался поинтересоваться Алик.
— В регистратуре. Там все данные, включая адрес. Ко мне ещё вопросы будут? А то мне мыться нужно, плановая операция через двадцать минут, — посмотрев на часы, объяснил доктор.
— Док, а по вашему мнению, удар по голове… — начал было я.
— Правый боковой, если вы в боксе разбираетесь, — не дождавшись вопроса, ответил эрудированный хирург. — Но, видно, роста супостату не хватило. Потерпевший мужик высокий, вот кастет вскользь и прошёл. Кусок скальпа снял, шкуру попортил, гематомка обширная, но подкожная… короче, ничего страшного, — опять закладывая сигарету за ухо, ответил эскулап.
— Спасибо, док, — кивнул я, дав понять, что пока вопросов больше нет.
— Да, а что же вы о ноже не спрашиваете? — спросил Михаил Иванович, остановившись на полдороги от операционной и вынимая из кармана предмет, перемотанный марлей, с пятнами крови.
И вот тут все посмотрели не на Михал Иваныча, не на нож в окровавленной марле и даже не на попу продолжающей болтать по телефону медсестры Маши. Опера смотрели на следователя Корнева Владимира Руфатовича, в обязанности которого входил сбор вещественных доказательств, орудий преступления и прочих обязательных процедур, связанных со следствием. Нет… ну мы-то думали… а он! Пока Руфатыч молча открывал рот, багровел лицом и шмыгал носом, доктор подошёл ко мне и сунул в руку марлю с пятнами, похожими на кровь, и предметом, на ощупь похожим на нож.
— Так, на всякий случай. Ножик обычный. Кухонный. Из набора, я думаю. Такие наборы в любом хозяйственном продают. Пока новый, острый, как собака. — на всякий случай пояснил Михал Иваныч и, кивнув всем, мурлыкая что-то себе под нос, скрылся за непрозрачной стеклянной дверью со строгой надписью: «Операционный бокс. Посторонним вход строго запрещён».
