— Мне кажется, что теперь, когда я живу с мужем, — сказала она отцу Епифанию, — нехорошо, если в нашей спальне будет находиться икона Спасителя.
— Почему ты так думаешь? — спросил ее старец.
А надо сказать, что и эта женщина, и ее супруг ходили на все службы, постились — в общем, были церковными людьми. Но при этом женщине казалось, что быть православным означает быть бесстрастным. И что любые радости и наслаждения, дарованные Богом, в том числе и «законные» наслаждения, — под запретом. Поэтому после свадьбы ее начали терзать угрызения совести, и она решила, что Христу не место в супружеской спальне.
А отец Епифаний — кстати, очень строгий духовник в вопросах веры и канонов — сказал ей:
— Это — духовная прелесть. Ты впала в прелесть. Верни икону на место. И если ты считаешь грехом то, что делаешь, — тогда прекрати это делать. А если понимаешь, что это благословение и дар от Бога, то помни, что посреди вас — Христос, и твои действия не являются ни грехом, ни блудом, ни развратом. Ты — законная супруга своего мужа.
Часто мы, будучи православными, начинаем самоугрызаться по тому или иному поводу, и чувство вины буквально душит нас. А Церковь говорит: «Чадо, успокойся. Господь прощает тебя. Он тебя любит и дает возможность посмотреть на все другими глазами, с благодарностью и признательностью Богу. Вместо того чтобы постоянно истязать себя, прославляй Господа».
Мысли о том, что одно хорошо, а другое плохо, одно материально, а другое духовно, не имеют никакого отношения к православию, уж извините. Православие — это когда ты принимаешь все стороны жизни, как материальные, так и духовные, и при этом действуешь по благодати Божией. Бог никогда не посылает плохого. И Он не заложил ничего плохого в человеческую природу. Недаром святые отцы говорят, что любую страсть можно превратить во благо, в любовь к Богу. И в желаниях нашей души, в том, что мы ищем любви, тепла и единства, также изначально нет ничего плохого. Эти желания вложил в нас Бог.
Однажды на перемене (в школе, где я преподаю) я купил себе рогалик. Зашел за угол, чтобы не попасться на глаза ученикам (видите, я тоже, оказывается, страдаю от ложных мук совести!), и начал есть. Но один паренек, пробегавший в это время по коридору, все-таки меня заметил.
— Ага! — сказал он.
— В чем дело? — спросил я.
— Отче, вы же едите!
— А почему я не могу поесть?
Примерно то же самое было, когда в супермаркете меня увидел какой-то ребенок и сказал маме:
