— Зачем? — вслух повторила Ленура. — За что?
— Вы спасли горожан от опасного хищника, дорогая, это заслуживает поощрения. Знаю, вы с мамочкой живете трудно, а теперь о вас позаботятся.
…Вот оно как. Собак приманивают, разбросав ядовитое мясо. Кто попробует — умрет.
— От вас требуется сущий пустяк — самолично явиться первого сентября на митинг по случаю начала учебного года и получить благодарность из рук мэра города. Большая честь для молодой девушки.
— Не хочу, — не задумываясь, буркнула Ленура.
— Хорошо, — сдобно улыбнулся чиновник. — Не хотите — никто вас принуждать не станет. Ваше право, до первого числа можете передумать. А подарок оставьте себе — пригодится.
Запыхавшаяся от спешки Ленура вернулась домой на час раньше. И опоздала. Поглядев на синие губы Айше-аблы, соседка еще днем вызвала «Скорую». Старуху забрали сразу — сердце едва работало. Пока Ленура добежала до горбольницы, совсем стемнело. Из приемного девушку развернули — стабильно тяжелая ваша бабуля, ждите. До утра Ленура металась вокруг кирпичных мрачных корпусов, огрызаясь на бродячих собак и докучных прохожих. Дежурный врач, небритый угрюмец в мятом халате развел руками — возраст. Нужны сердечные препараты, капельницы, витамины, вот рецепты, приобретите сами, у нас лекарств нет. Домой? Выписать в таком состоянии самоубийство. Кстати, вы бабуле простите, кто? Документы имеются?
Документов конечно же не было. Свидетельство о рождении Ленуре выправили еще в 92 м, в Старом Крыму, но Айше-аблу туда матерью не записали. Раньше как-то все обходилось — по знакомству, по дружбе, за малую мзду. Паспорт дали по возрасту, как положено. А какие еще бумажки нужны и как их получить, Ленура понятия не имела.
— Как бабуля в себя придет, дочка, упроси ее завещание-то оформить. А то останешься голой, ни кола ни двора, — посоветовала немолодая санитарка с хитрым лицом. — И мне подкинь соточку, я больную и переверну и помою и покормлю, пока тебя нет.
Вывернув карманы, Ленура наскребла восемьдесят четыре гривны. А ведь еще нужно купить лекарства — спасти аблу они не помогут, но вдруг больной станет легче и ее удастся забрать домой, прочь из смрадной кирпичной коробки. Зарплата придет… ойой! День близился к полудню, а будку она еще не открыла.
Хмурый хозяин уже дожидался Ленуру. Обычно дядя Мурза снисходительно относился к мелким грешкам девушки, улыбался, сверкая золотыми зубами, отмахивался — ай ерунда, джян, пару раз штрафовал для острастки. Но сегодня он отводил взгляд и повышал голос, бранился по-татарски и ничего не хотел слушать. Уволена. За прогул. С концами. Сотня гривен отступного и вали на все четыре стороны. И не смотри на меня как побитая собака! Прочь пошла, ну!
