Валик кончился. Я выключил диктофон, снял наушники и повернулся к Хармону. Он тянул себя за усики, губы дрожали.
— Ну? — спросил он.
— Все это не реально, — ответил я. — Ты ведь не сумасшедший. Нервная истерика может вызвать подобный сомнамбулизм. Ты спал, только и всего.
— Да, — кивнул он. — Вот только нынче утром на улице у реки был найден задушенный солдат.
Я почесал щетину на подбородке.
— И что? Простое совпадение.
— Я спустился к реке, чтобы увидеть тело, — продолжал Хармон, — но его уже увезли. Затем я немного прошелся и увидел мертвую собаку. Черного спаниеля со сломанной лапой. Я… — Глаза его выкатились больше обычного, он облизнул пересохшие губы. — Мог ли я…
Я улыбнулся и коснулся тонкой руки Хармона.
— Мог ли ты задушить здоровенного солдата? Сломать ему шею? А как ты сам думаешь?
НА МИГ по его лицу скользнуло облегчение, но брови тут же нахмурились.
— Безумие может придавать аномальную силу.
— Возможно. Но я очень сомневаюсь, что ты сумеешь так запросто задушить человека. Правда, я терапевт, а не психиатр, но все же кое-что знаю. Кроме того, как ты мог пойти и убить солдата, когда сидел тут, надиктовывая полный цилиндрик?
— Я уже думал об этом, — пробормотал Хармон. — Но, может, я диктовал по памяти?
— А ты выходил на улицу вчера вечером?
— Не помню, чтобы выходил. Я уснул около половины десятого, а потом внезапно оказался у диктофона в каком-то трансе. Когда я закончил говорить, тот перед глазами все почернело. Проснувшись, я поглядел на часы. Было уже больше двух. Ты спал, и я чуть было не разбудил тебя… мне так хотелось с кем-нибудь поговорить.
— Жаль, что ты не разбудил, — сказал я.
Я снова подошел к окну, невольно уставившись на выпотрошенный небоскреб на другой стороне улицы, и услышал доносящийся откуда— то с вышины гул самолета.
— А ты не можешь придумать какое-нибудь объяснение? — спросил Хармон.
— Не знаю. Не из области медицины. Просто идея, весьма фантастичная. Если то, что ты тут надиктовал, является правдой…
— Да?
— Значит, ты читаешь чужие мысли. Никто еще не доказал существование телепатии, хотя эксперименты весьма убедительно указывают на возможность ее. Мозг — таинственный орган, Хармон. О нем мало что известно. Например, шишковидная железа — одна сплошная загадка. А сама природа мысли!.. — Я закурил погасшую сигарету. — Материя и мысль — это вибрации. А вибрации — волновые импульсы, которые могут передаваться при благоприятных условиях. А условия у нас сейчас чрезвычайные. С точки зрения психиатрии, мы все здесь ненормальны. Безумие носится в воздухе. Твой разум не может быть в норме при таких-то нагрузках, и поэтому может обрести такую чувствительность, что вошел в телепатический контакт с каким-то другим разумом.
