— На пол!
Узнав ломаный русский Кичиро, бросаюсь вниз. В следующую секунду воздух заполняется грохотом автоматных очередей. Наблюдая с пола, понимаю, что японцы выкашивают всех присутствующих в зале. Спустя несколько секунд, шквал огня стихает, сменившись прицельными короткими очередями и я поднимаюсь на ноги. Один из бойцов Накагава уже помогает встать Ане. Ещё один, вместе с Реутовым бежит наверх по лестнице. Заимствую пистолет у стоящего рядом и отправляюсь за ними, на ходу бросив взгляд за стойку. Давида там уже нет — видимо воспользовался шумом, улизнув на второй этаж.
Пробежав половину пролёта, слышу грохот автоматной очереди, следом за которым слышится вопль на венгерском. Правда, он почти сразу добавляет и фразу на русском.
— Жалкие собачьи шавки! Никто не сможет взять Давида в его собственной крепости. Сунетесь — я подорву всё здесь.
Преодолевая последние ступеньки, вижу распластавшееся на полу тело. У выхода в коридор сидит японец, так что это, судя по всему Реутов. Матерясь, наклоняюсь и переворачиваю его. Секунду тупо пялюсь на дырку рядом с глазом. Этот венгерский паскуда достал пацана, который выжил в мясорубке под Рязанью, успешно покинул секретную базу контрразведки и прибыл в Гонконг. Выпрямившись, шагаю в сторону коридора, увернувшись от руки японца, пытающегося меня остановить.
Оказавшись там, беру на прицел венгра, который стоит метрах в семи от меня. В одной руке тоже держит пистолет, во второй — какую-то хреновину с кнопкой. Около ног валяется автомат, из которого он видимо недавно и стрелял.
— Подойдёшь ближе, я взорву здание! Думали, стоит хакнуть мою систему и можете вязать старика голыми руками?
Секунду смотрю на него, потом делаю шаг вперёд. Ещё один. Он снова начинает кричать.
— Стой! Заряды во всех стенах! Я тут всё сровняю с землёй!
Усмехнувшись, делаю ещё один шаг, одновременно начав говорить. Сам удивляюсь тому, как сухо звучит мой голос.
— Знаешь, что я сейчас понял? Я хочу не просто распутать весь появившийся клубок и понять, что происходит. Нет. Я хочу убить всех участников заговора. Тех, кого смогу — лично. Остальных — чужими руками. Но я хочу видеть их смерть. Страдания близких. Знать, что им больно.
Оказавшись практически вплотную, продолжая, смотря в глаза венгра.
— А ты не такой. Ты хочешь жить. Долго, хорошо и в защищённом месте. Но если ты сейчас подорвёшь себя — сдохнешь немедленно.
Машинально отмечаю, что старика аж трясёт от напряжения. Он с трудом выдавливает из себя слова.
