, защиту от потери памяти: он стал прикреплять к предметам клочки бумаги, на которых было написано их название. В молодости он, подобно многим прогрессивным людям, был хорошо начитан и замкнут. Он вечно сидел в своей мастерской, делая золотых рыбок, и часто сочинял стихи. Как гуманист Аурелиано симпатизировал левацкой Либеральной партии, но «но не мог понять, зачем нужно впадать в крайности и развязывать войну из-за чего-то такого, что нельзя потрогать руками» (с. 142).
Когда Аурелиано видит, как его тесть-консерватор подменяет бюллетени после городских выборов, он понимает, что стал непосредственным очевидцем явной фальсификации партийной политической демократии. Как и многие левые, Аурелиано не производил впечатления человека действия; он казался «сентиментальным неудачником с пассивным характером и вполне определившейся склонностью к одиночеству». Но однажды воскресным утром, как обычно прихлебывая черный кофе из чашки, – это произошло, когда либеральная оппозиция восстала против консерваторов, а Макондо превратился в гарнизон консервативной партии, – он заговорил властным тоном, какого никто не ожидал от него услышать. «“Готовь ребят, – сказал он. – Мы пойдем на войну”. Геринельдо Маркес не поверил ему. “С каким оружием?” “спросил он. – С ихним”, – ответил Аурелиано» (с. 151).
В этот момент родился полковник Аурелиано Буэндия, верховный главнокомандующий революционными силами, анархист и человек, наводящий страх на правительство; в высоких черных сапогах со шпорами, военной форме из грубой ткани без знаков различия и винтовкой за плечом, он заново обрел свое радикальное «я». Годами позднее он выглядел так:
Кобура висевшего на поясе крупномасштабного револьвера была расстегнута, и в пальцах полковника Аурелиано Буэндиа, все время напряженно опиравшихся на рукоятку, читались те же самые настороженность и решительность, что и в его взгляде. Голова его, теперь уже с глубокими залысинами, казалась высушенной на медленном огне. Разъеденное солью Карибского моря, лицо приобрело металлическую твердость. Он был защищен от неизбежного старения жизненной силой, имевшей немало общего с внутренней холодностью (с. 229).
Когда его увидела Урсула, его мать, она сказала себе: «Боже мой, он выглядит как человек, способный на все». «Делай что хочешь, Аурелиано, – вздохнула она. – Ты не любишь своих родственников, я всегда так считала и теперь вижу, что не ошиблась» (с. 232).
Поражает странная близость между полковником Аурелиано Буэндиа и молодым ситуационистом Ги Дебором, тридцати с чем-то лет автором «Общества спектакля» – оба были склонны к энергичным действиям и разоблачению нарушений в общественной жизни, к суровости и бьющей через край стихийности, меланхоличности и вспышкам безжалостности, когда не щадили ни друзей, ни врагов. Связывала их уклончивость и наличие харизмы, а также пламенная вера, что политика – иная форма войны, что война – это политическая активность, своего рода искусство сопротивления, стратегическая игра нападения и защиты, которые должны быть не только применены на практике, но и изучены. Полковник Буэндиа читал сочинения герцога Мальборо, английского генерала начала XVIII века. Точно так же Дебор, подобно Ленину, Мао и Троцкому, изучал немецкого стратега и тактика войны Карла фон Клаузевица, чью книгу «О войне» (1832–1837) ситуационист-революционер тщательно анализировал
