), реапроприируя центры наших городов. По Лефевру, новый марксистский гуманизм, соответственно, должен быть основан на новом праве, праве на общее достояние, праве на город, праве, которое возникнет как «клич и требование», говорит он, как боевой призыв
[198].
И это не какое-то «псевдоправо», уверен Лефевр, вроде тех ничем не обеспеченных прав, которые находим в принятой ООН в 1948 году Всеобщей декларации прав человека; не надо его путать и с правом на посещение, правом прийти как турист, чтобы поглазеть на джентрифицированный старый центр и вспомнить ненадолго о городе, откуда вас вышвырнули. Нет, говорит Лефевр, это право нужно понимать как переформулированное и обновленное право на городскую жизнь как таковую, право на обновленное центральное положение. Не может быть города без центральной зоны, не может быть городской жизни, полагает Лефевр, без динамичной сердцевины, без энергичного, открытого публичного форума, где кипит жизнь и происходят «волшебные» события, так или иначе порывающие с логикой извлечения прибавочной стоимости.
Право на город должно магически усиливать право на пространство, право на землю, поскольку все это создает условия права людей на самоутверждение и самораскрытие. Более того, такое право на пространство равнозначно праву на место для жизни и праву на средства к существованию. Миллионы мелких сельских собственников на всех континентах каждый год лишаются своей земли из-за большого агробизнеса и развития ориентированного на экспорт крупного сельскохозяйственного производства; эти люди теряют способность прокормить себя и хотя бы немного заработать; им приходится мигрировать в города в поисках работы, которой становится с каждым годом все меньше, перемещаться в чуждые им места обитания, жизнь в которых для них слишком дорога и к тому же непонятна. Одновременно горожане, попадая на рынок неустойчивой занятости, постепенно вытесняются из центра, в котором им тоже жить дорого и который они больше не понимают. Так возникает возвратно-поступательный эффект, порочная диалектика изъятия, всасывающая людей и выплевывающая их, часто одним духом, вынуждая старожилов и новичков сливаться в единую массу на периферии, в зонах социальной маргинализации, в разного рода ZUS по всему миру[199], где они все застряли между молотом и наковальней. Точно так же, как капиталист извлекает выгоду из абстрактного труда на рабочем месте, он процветает и растет, производя абстрактное пространство, материальный ландшафт офисных кварталов и люксовых апартаментов, торговых центров и бутиков, музеев и глобальных рынков. А там, где доминирует абстрактное пространство, там не порхают бабочки.
