Крестовская едва дождалась шести часов, и в одну минуту седьмого вылетела с такой скоростью, которой от себя даже не ожидала. Интересно, купит ли Барг шампанское? Цветы, обязательно будут цветы! Он так любит цветы, ее Виктор. Наверняка будет в комнате празднично накрытый стол. Он ведь так старается, чтобы вокруг всегда была красиво. Ее Виктор…
Но в комнате все выглядело, как обычно — ни шампанского, ни цветов. Да и вид у Барга был какой-то… сомнительный. Он все время бегал по комнате, нервно комкая в руках матерчатую обеденную салфетку.
— Как лучше — сначала поужинать, а потом поговорить? — вдруг спросил он наивно, как ребенок.
— Ты же собирался говорить за ужином, — опешила Зина.
— Нет, это слишком серьезно. За едой говорить нельзя.
— Хорошо, — сказала, соглашаясь, Крестовская, все еще недоумевая. — Тогда давай сначала поговорим.
— Садись. Я хочу сказать тебе одну очень важную вещь.
— Да говори уже наконец! — воскликнула Зина, рухнув на стул.
— У меня есть ребенок! — выпалил Виктор.
— Что? Что?! — Крестовской вдруг показалось, что она сходит с ума. Все вокруг закружилось с невероятной скоростью, и она с трудом удерживала равновесие в этой стремительной центрифуге.
— У меня есть ребенок от одной женщины, — повторил Барг. — Она родила от меня девочку.
— Поясни, — голос Зины прозвучал глухо.
— Я встречался с одной девушкой. У нас была связь. И от этой связи остались последствия. Она забеременела. И вот несколько дней назад родила дочь, — Виктор был похож на заведенную куклу.
— Ты хочешь сказать, что встречался, жил со мной и одновременно имел отношения с какой-то девкой?
— Ну… да, — он отвел глаза в сторону.
— Это та самая, с ювелирного завода?
— Нет. Была еще одна.
— Кто она?
— Медсестрой в больнице работала. Приехала из области. Игорь, брат, тогда занимал большой пост в НКВД. Я попросил, он помог ей добыть комнату. И она родила от меня ребенка.
— Ты уверен, что от тебя?
— Абсолютно уверен. Это моя дочь.
— Дочь… — Крестовская повторила ненавистное, калечащее ее слово и вдруг испытала такой приступ боли, что едва не упала со стула. Боль была просто невероятной — словно из Зины разом вынули все внутренности и перебили спину. Перенести ее просто не было возможности… Крестовская тихонько застонала, раскачиваясь из стороны в сторону, в глубине души истекая кровью.
Сам того не понимая, Виктор ударил ее по самому больному месту. Он просто уничтожил в ней все живое — для Зины дети были самой болезненной точкой.
