— Кто это такие? — жуя, спросил Валентин.
— Знакомые, — ответила Зина.
— Никогда не видел таких старушенций! Это что-то! — Было видно, что ее спутник действительно удивился.
— Она француженка. Почти… — бросила Крестовская, непонятно зачем, напрочь уже забыв и про Жаннет, и про спектакль, и про Валентина. Перед ней было только лицо Виктора — единственное, что до конца вечера Зина видела перед собой.
Вечер был безнадежно испорчен, и на обратном пути из Оперного театра Крестовская почти не разговаривала со своим кавалером, который, она в точности знала это, теперь навсегда остался в прошлом…
На службу Зина пришла уставшая, не выспавшаяся. Всю ночь ее мучили кошмары. Но утром она ни за что не смогла бы пересказать их содержание. Просто что-то большое, страшное, темное увлекало ее за собой.
К счастью, в этот день не было совещаний и планерок. Но после обеда в столовой Зина все-таки столкнулась в коридоре с Бершадовым.
Он остановился, очень пристально всмотрелся в ее уставшее, вытянутое лицо, и вдруг… расхохотался. Если бы в мире существовал дьявол, то такой смех точно стал бы его визитной карточкой. Зина очень быстро бежала по коридору, пытаясь спастись от этого наваждения. А ей вслед всё звучал этот дьявольский, издевательский смех…
Так прошло пять дней. Крестовская понемногу успокоилась. А на шестой день, вечером, когда она возвращалась со службы, прямо в дверную ручку ее комнаты кто-то вдел букет ярко-красных роз.
В этот день Зина задержалась допоздна — нужно было перепечатать несколько очень важных документов. И было уже около восьми вечера, когда она наконец вернулась домой — уставшая, голодная, и вдруг этот букет роз, вставленный в ручку двери… Несмотря на зиму, цветы все еще хранили влагу и свежесть, и было похоже, что их только что срезали.
Не отпирая дверь комнаты, не вынимая букета, Зина выбежала на улицу. Остановилась, и, смешно сказать, как собака принюхивалась. А потом и безошибочно забежала за угол дома. Там в темноте стоял Виктор.
— Я ждала тебя раньше, — выдохнула она, все сильнее и сильнее ощущая легкий флер его одеколона, который, как прозрачная вуаль, все еще дрожал в воздухе, оставляя тот неуловимый след, по которому она его нашла.
— Знаю. Я все пять дней здесь хожу по вечерам, — вздохнул Барг.
— Почему не подошел?
— Боялся, — коротко ответил он.
— Меня или себя? — Зина нахмурилась, не понимая, что вообще происходит.
— Я не могу без тебя жить, — как-то очень просто сказал Виктор, потом поправил: — Нет, не так. Я
