Вышли на пляж.
Не сговариваясь, сбросили одежду и вошли в теплую, иссиня-черную воду.
Ночное море втянуло нас в себя своим огромным ласковым ртом. И ласкало, ласкало наши молодые тела своими солеными губами…
После купания валялись на теплой гальке, смотрели в небо, обнимались.
Большего я и не хотел…
Но, повинуясь инстинкту («или делай, или хотя бы демонстрируй готовность и желание»), дотронулся несколько раз кончиками пальцев до лобка моей подружки…
Как будто засохшие водоросли потрогал.
Ее оливковые груди представлялись мне свернувшимися в спирали электрическими угрями. От прикосновения к ним меня било током. Я видел маленькие желтые молнии, вылетающие из ее сосков как из электрической машины.
Целовалась Инга очень сладко.
Я не сразу заметил, что ее длинный язык — раздвоен на конце.
Перед тем, как возвращаться в пансионат, мы развели костер из плавника и поджарили тот самый баклажан, который я несколько дней до этого — сам не зная, зачем и почему — украл на пансионатской кухне…
Наш повар, толстый осетин, которого все звали «Коби», заметил мою проделку, выпучил по-рыбьи глаза, заохал, покачал большой лысой головой… потом протянул мне несколько розоватых анапских помидоров и прогудел: «Пожарь баклажан с помидорами и посолить не забудь. Объедение».
…
На следующий день, после неаппетитного коллективного завтрака, с серым невкусным хлебом, желудиным кофе, объявлениями пансионатского начальства и выговорами, мы отправились вдоль моря в сторону Большого Утриша, прихватив с собой полосатое одеяло, алюминиевые колышки уголком и простыню. Нашли безлюдную бухточку, разложили одеяло, укрепили колышки большими круглыми камнями, растянули на них простыню и легли. В тени, как баре.
О чем мы говорили, я не помню, а придумывать не хочу. Вероятно, о какой-нибудь чепухе.
Простыню нашу полоскал свежий бриз.
Море окатывало нас алмазными брызгами.
Чайки гоготали. Оглушительно звенели цикады.
Тело Инги казалось мне зеленовато-оливковым.
Ее кожа пахла водорослями, йодом, а шея — почему-то — дыней и яблоками…
В те времена было модно ставить друг другу засосы, и мы по очереди впивались друг другу в шеи… как упыри… это возбуждало… плавки мои, порыжевшие на утришском солнце, норовили разорваться. Но Ингу их содержание явно не интересовало.
Ей хватало и неттинга.
Помню, заснул после долгого купания и поцелуев, а Инга углубилась в книгу.
А когда я проснулся… все уже было не так чудесно, как до моего сна. Паршиво было. Потому что между мной и Ингой развалился Боря Кипелов, по прозвищу «Кип», баскетболист, крашеный блондин, аспирант и известный на мехмате «покоритель женских сердец».
