Магду отправили домой, ей на смену прибежала Мирра, и меня стали отпаивать чёрной жижей. Рыдать я наконец перестала, но продолжала судорожно вздрагивать и всхлипывать уже без слёз.
- Мирра, ты можешь идти, принесёшь миледи ужин в обычное время.
- Да, милорд, - Мирра присела в реверансе и выскочила за дверь.
Голос Эйнара был, как всегда, подчёркнуто безразличным. С того самого времени, как он вытащил меня из ванной, и до настоящего момента он сидел в кресле, облокотившись локтями на столик перед собой, с нечитаемым выражением лица, даже бровь ни разу не поднял. Я же, лёжа на кровати в позе эмбриона, чувствовала себя совершенно опустошённой и даже не имела сил переживать по поводу распухших глаз и носа. Наконец Эйнар обратился ко мне:
- Алина, к сожалению, мне непонятна суть ваших переживаний, по-видимому, это как-то связано с воспитанием в другом мире. У нас не принято стесняться своего желания, тем более пытаться его скрыть от другого супруга.
- То есть, вы-то от меня своё не скрываете? – это прозвучало несколько ехидно.
- У меня на это были и есть объективные причины. В храме на вас не подействовал эликсир, и потеря девственности была слишком травмирующей, поэтому говорить о своём желании в тот момент было неуместно. Вы со мной согласны?
Я молчала. Весь его безэмоциональный тон, правильно построенные фразы отбивали у меня всё желание общаться. Да и обижаться не на что. Он не хочет меня. Он, как и я, просто хочет. Я внутренне приняла правила игры и ответила официальным голосом:
- Милорд, я несколько утомилась и хотела бы вздремнуть.
После этого я отвернулась носом к шкафу и стала рассматривать рисунок древесины. Эйнар подошёл к кровати и накрыл меня пледом. Я не шевельнулась.
Я действительно ненадолго задремала, настолько, насколько позволила мне ненавистная мазь. Как только я почувствовала, что «секрет для скольжения» начал снова вырабатываться, будь он неладен, решила для себя больше не заморачиваться. Повернулась на другой бок, лицом к сидящему за столом Эйнару, который просматривал какие-то бумаги, делая заметки на полях, и спросила:
- Что-то важное?
- Ничего, что не позволяет отвлечься.
Он явно среагировал на тембр моего голоса, хрипловатый от возрастающего желания, и сейчас внимательно наблюдал за мной, отложив карандаш. Потом медленно встал. Мне кажется, он до конца не верил, что после устроенного мною концерта, я могу чего-то в принципе хотеть. Я смотрела, как он выходит из-за стола, не сводя с меня глаз, и почувствовала себя желанной добычей хищника из семейства кошачьих, так красиво он двигался. Вот он подошёл к двери и закрыл её на задвижку, подошёл к кровати, присел на край и взял меня за руку.
