— Али, ну кому нужен наш никель? Это же — гроши. Его выгоднее из земли добывать.
— Что ты понимаешь, женщина! Скажи ещё, что золото тоже никому не нужно!
Я замолчал.
— Так мы садимся на планету? — спросила Натача.
— Ну, конечно! Что за дурацкие вопросы? — и я вышел из командной рубки.
— Доброе утро, господин! Пора вставать! — нежно промурчал над ухом голос жены.
Я при этом ощутил, что с меня нагло сдирают одеяло.
— Оставь меня в покое, женщина! — недовольно пробурчал я, пытаясь вернуть одеяло на место и закутаться в него. Без одеяла было непривычно прохладно.
Жена тянула одеяло с возрастающей настойчивостью.
— Вставайте, граф! Вас ждут великие дела! — голос её стал жёстким, как у судьи при оглашении приговора. Она рванула одеяло так, что оно слетело с меня.
— Что ещё за дела? — возмутился я. Мы общались на русском, и у меня это получалось легко, даже без акцента.
— А то ты не помнишь!? Мы едем на базар за продуктами. А потом ты должен отремонтировать насос. Потом уборка. Ещё надо успеть вскопать грядки под лук и чеснок, сжечь мусор… Ну, и ещё кучу всего.
— Блин!.. — сказал я и сел на кровати.
В голове прояснилось. Какой странный сон! И насколько реалистичный. Я до последнего момента был в его плену. Всё помнилось с необыкновенной яркостью, будто было на самом деле. Корабль, космический торговец, гарем… Я помнил мельчайшие подробности, помнил рубку управления, помнил черты лица каждой из своих многочисленных жён и каждого из детей. Но сейчас с каждой секундой я ощущал, как всё это уплывает в какую-то даль и покрывается мутной пеленой времени.
— Лёшка, ты долго будешь так сидеть? — возмутилась жена.
— Я сейчас, Натача… Уже встаю!
— Что-о-о? Как ты меня назвал?
— Извини, Наташенька. Я спросонок, — и я чмокнул супругу в губки.
Мы скромно позавтракали пустой пшённой кашей с омлетом, жареном на воде с мукой, собрали сумки и потопали на остановку.
Всё было, как и множество раз до этого. Долгое ожидание автобуса, толкучка в салоне, чувство чужого локтя под ребром и чужой сумки под ногами. Люди ругались между собой, изредка кричали водителю: "осторожнее, не дрова везёшь!", со скандалами вылезали на остановках, порой оставляя в салоне пуговицы, и "садились", что означало — втиснуться в скрипящую от навалившихся изнутри тел дверь. Затем были длинные очереди за продуктами (надо сказать, что они стали меньше, чем пять лет назад) и быстро пустеющий кошелёк, сумка уже изрядно потяжелела и набитый людьми автобус мнился мне как желанная цель по дороге домой.
