Элкингтон и Хайгейт могли подождать; Герберт вернулся на метро в Грин-парк. Кто-то оставил копию «Экспресса», и Герберт лениво бегал по объявлениям и рекламным конкурсам: «Выиграй машину!» Первый приз - Humber Super Snipe стоимостью 1627 фунтов стерлингов. Второй приз - MG Midget, 825 фунтов стерлингов - прежде чем перейти в колонку сплетен, духовный дом тех, кому он завидовал и презирал в равной мере.
Лорд Бивербрук объявил, что колонка сплетен - самая важная часть газеты, и поэтому издал список тех, о которых нельзя говорить положительно. Никто не знал наверняка, кто был включен, но главными подозреваемыми были Чарли Чаплин (предполагаемый коммунист), Ноэль Кауард (гомосексуалист) и Пол Робсон (немного того и другого, не говоря уже о цвете его кожи).
«Экспресс» была ужасной газетой, что было одной из главных причин, по которой она нравилась Герберту, и интерес к ней длился ровно столько, сколько длилось обычное путешествие в метро, что было достаточной рекомендацией для любого журнала. Однако сегодня он прочитал «Экспресс» в первую очередь, чтобы не думать о де Вер Грине, - упражнение, которое предсказуемо оказалось бесполезным.
В пять лет Герберт был Смотрителем. Нет, он был Наблюдателем; лучший оперативник наблюдения во всей службе. Быть Наблюдателем было все равно что играть на барабанах; почти каждый мог это сделать, но очень немногие могли делать это хорошо.
По мнению всех, кто имел право вынести такое суждение, Герберт был выдающимся человеком. Его зрение и слух были очень хорошими, он был быстро мыслит и способен хорошо реагировать на неожиданности, и он был бесконечно терпеливым, мастер тонкого искусства, которое чертовски убедительно действовало.
И он был ближе всего к человеку-невидимке. Он не был ни карликом, ни великаном, ни отвратительно уродливым, ни до тошнотворно красивым, на полпути между пивной бочкой и фасолью. Короче говоря, он был из тех людей, которых можно не заметить на улице.
Многие люди просто достаточно отличались от нормы - чем бы это ни было - чтобы посторонний заметил их даже на пару секунд.
Только не Герберт. Он был совершенно невзрачным, исключительным лишь в том смысле, что он был обычным.
Нетрудно представить, что это может сделать с мужской психикой.
Но вернемся к де Вер Грину и обратно к Дональду Маклину.
Май 1951 года, полтора года назад. Пять месяцев следили за Маклином в поисках новых доказательств его предательства; у них уже было достаточно, чтобы повесить его несколько раз, но их доказательство было получено из закодированных сообщений, отправленных на советские станции и с них и расшифрованных в рамках программы Венона.
