«Расскажи мне немного о себе, Александр», - сказал Герберт.
«Пожалуйста, зовите меня Саша. Теперь мы друзья, не так ли? " Казанцев улыбнулся. «Расскажу про себя… Ну, я нормальный парень, думаю, с нормальными хобби. Женат, имею двух дочерей. Собираю старые замки и мудрые мысли друзей. Интересуюсь нумизматикой и поэзией Серебряного века. Я по собственному желанию пью водку «Московскую» и курю сигареты «Кэмел» ».
"Как насчет твоих родителей?"
«Ага! Я настоящий сын пролетариев ». Он сказал это с легкостью, как будто давая понять Герберту, что он не слишком серьезно относится ко всей этой жесткой коммунистической доктрине. «Мой отец, Сергей Григорьевич, был заводским бухгалтером; моя мама, Елизавета Станиславовна, шила костюмы для Большого театра. К сожалению, оба уже скончались. Но они и их предки оставили мне лучшее наследство, какое только может иметь человек в Советской России ».
"Что это?"
«Ни капли еврейской крови в нашей семье, не менее трех поколений! Смешно, конечно. Но все правительства в конце концов. И дело не только в евреях, с которыми Москва сталкивается. Столь же редко прибалтов и кавказцев пускают за границу. Что бы мы ни говорили об интернационализме, в конце концов мы предпочитаем полагаться на русских ».
«Вам нравится то, что вы делаете?»
Казанцев надул щеки: «Честно говоря, я не думаю, что удовольствие - это какой-то критерий. Иногда мне кажется, что все это шутка. Я учился в училище МГБ в лесу под Балашихей. На деревянном заборе по периметру кто-то нацарапал мелом: «Школа для шпионов». Вот вам и секретность!
«Но раз уж вы меня серьезно спрашиваете, я скажу следующее: шпионить так же необходимо и так же неприятно, как мыть туалеты. Это точно расширяет понимание человеческой природы. Но в то же время огрубляет. Может ли какой-нибудь порядочный человек заглянуть в замочные скважины и собрать, крошку за крошкой, информацию, которую его сосед предпочел бы держать при себе? »
«Он мог бы блефовать, - подумал Герберт, - изображая слегка непокорного циника, чтобы произвести на него впечатление». Кроме того, русским больше всего нравилось немного сентиментальной философии. Но на определенном этапе, полагал Герберт, нужно доверять.
Казанцев продолжал: «Возможно, самое худшее состоит в том, что рано или поздно, сколько бы вы ни боролись, вы приходите видеть человека со всеми его радостями и горестями, всеми его достоинствами и недостатками как не более чем объект для вербовки. . Вы обнюхиваете и облизываете его, вы ловите и соблазняете, и, наконец, вы его зацепили… - Он замолчал. «По крайней мере, у шлюх есть приличие, чтобы требовать денег».
