– Они надели на меня наручники… их было много, не знаю сколько… – Катя продолжала говорить торопливо, но совершенно бессвязно, как в бреду. – Моча, дерьмо… дилдо в попу… огромный… я только кричала: «Нет… больно, умереть…» – Глаза ее лихорадочно заблестели. – Умереть я хотела, вот что!..
Эмили отложила ручку.
– Думаю, нам следует прерваться. Хотя Катя ничего не говорит, я уверена – необходим перерыв.
Наступило тяжелое молчание. Лицо у Нины стало серым, как шторы на окнах. Катю начал бить озноб. Эмили обняла ее за плечи и прижала к себе.
– Думаю, эпизод, который вас так потряс, зафиксирован на одном из фильмов, – сказала Нина, выдержав довольно долгую паузу. – Возможно, вы сможете идентифицировать кого-то из извращенцев. Или девушек. Все, что вы вспомните, представляет для нас огромную ценность.
Йосефин, как всегда, не вошла, а ворвалась в зал, и Эмили отвлеклась от мыслей о вчерашнем допросе.
Допрос решили не продолжать, перенесли на сегодня.
По пути к столику Йоссан перецеловала самое меньшее пятерых. Для нее – не просто ланч с приятельницей, а жизненно важная активность. Face-time. Видеть и быть увиденной. Метод социальных завоеваний.
И опять резанул контраст: рассказ Кати и это бесконечное жоповерчение.
– Пиппа, как ты?
Почему-то Йоссан вбила себе в голову, что Эмили – вылитая Пиппа Миддлтон.
Они традиционно обнялись. Эмили терпеть не могла эти поцелуйчики в щечку.
– Слышала, слышала… идешь в гору, Пиппа! Уже помощников нанимаешь пачками. Это же замечательно!
– Да… забавно, знаешь, кто помог? Магнус Хассель. Его наводка. Мы столкнулись в кабаке несколько месяцев назад. Он был с Андерсом Хенрикссоном.
– Темный тип, этот Андерс. Упертый.
– Упертый – да. А почему темный?
– Я всегда чувствовала, что такие ничтожества скрывают особые таланты. Вся эта упертость – только фасад… Они компенсируют свое ничтожество разными способами. Один, к примеру, очень умный, другой – очень добрый, только никто про это не знает. Им не на ком проявить свои таланты. У них нет друзей. Но Андерс Хенрикссон – особый случай. Стопроцентный ботаник. И за этим ничего не стоит.
– Но он как-никак совладелец «Лейона»?
– Каждый может стать совладельцем, если готов работать по восемьдесят часов в неделю и помереть на двадцать лет раньше.
Принесли заказ. Для Эмили – обжаренное во фритюре филе сайды с соево-имбирным кремом, для Йоссан – запеченное филе судака с нежнейшей икрой уклейки под соусом бер-блан. От указанного в меню гарнира – пюре из миндальной картошки – Йоссан отказалась.
