– Давайте посмотрим, как у нас выглядят последние годы… с точки зрения занятости, разумеется.
– Что ж, давайте посмотрим. Где вы хотите начать?
– Я знаю, что вы работали в адвокатуре…
– Да… выполнял их поручения… некоторые расследования для адвокатского бюро «Лейон». В качестве следователя… по особым поручениям
Тедди вовсе не хотелось вдаваться в подробности.
– Особые поручения… что вы имеете в виду?
– Довольно трудно объяснить… Магнус Хассель, один из совладельцев, называл меня решала.
Решения, как их называл Магнус, сплошь и рядом были связаны с насилием. Наверняка пришлось бы по вкусу тому, прежнему Тедди… а он, нынешний, ни за что не хотел возвращаться к прошлому. Он не то что о восьми годах – о восьми днях в каталажке не мог подумать без содрогания.
Уволился из бюро больше года назад, после истории с Матсом Эмануельссоном.
Иса задала еще несколько вопросов – сколько ему платили, посылали ли на курсы повышения квалификации. Скользила глазами по его бумагам, время от времени поднимала голову и улыбалась.
– А после увольнения из бюро?
– После увольнения – тяжко. Я прошел курсы КРАМИ.
Иса опять уткнулась в его личное дело. Тедди прекрасно знал, что она там увидит. КРАМИ: сильно недоношенный, а скорее мертворожденный плод от безлюбого брака уголовной полиции и агентства по трудоустройству. Он не только прошел эти странные курсы с ролевыми играми и бесконечными напутствиями – его раз пять направляли на практику, но получить постоянную работу так и не удалось. Практикант. Закончил практику – иди на все четыре стороны,
Он сам не понимал, почему. Вернее, понимал, но не хотел понимать.
Иса, ни на секунду не отрываясь от бумаг, трещала что-то насчет правильного выбора направления, о дефиците рабочих мест в той или иной отрасли. Светлый деревянный стол, на полу скучный серо-голубой линолеум. Стены оклеены линкрустом, дешевые пластмассовые стулья. За ее спиной – стеклянная перегородка, в ней угадывается его отражение. Там тоже работают какие-то крупные специалисты по трудоустройству.
Он пригляделся – все же не зеркало. Лица не видно, а волосы видны… ему всегда казалось, что волосы делают его почти невидимым: пепельные, стрижка не короткая, но и не длинная. Среднеарифметическая. А тут наоборот: ничего не видно, а волосы – вот они.
В этой комнате всё, кроме разве что бриллиантовых сережек куратора, напоминает тюрьму. Совершенно безличная. Даже Иса, похоже, не воспринимает ее как свой кабинет – камера для свиданий с интернами. А за стеклянным вроде бы окном – не городская толкотня, а другие камеры. Никакой связи с жизнью.
