– Все хорошо. Просто много работы. Но я со всем разберусь, не переживай.
– Чтоб она провалилась, эта твоя работа, – обычно ворчал он в такие минуты.
Это было правдой. Больше всего Николас мечтал о том, чтобы бизнес Ольги, кровавый и страшный бизнес, испарился куда-нибудь и выпустил ее из своих стальных клещей. Пусть лучше они останутся нищими, пусть тяжелым трудом зарабатывают себе на хлеб, только бы не нужно было больше чувствовать себя в смертельной ловушке, каждую минуту бояться, что железная хватка ослабнет и все, кого Ольга столько лет подминала под себя и держала в узде, ополчатся против нее.
А их дочь? Сколько лет пройдет, прежде чем девочка начнет понимать, чем занимается ее мама? И как это отразится на ней? Как он сможет учить Марию жить честно, быть милосердной к людям, учить всему, во что верит сам, если она будет знать, что позволяет ей вести роскошный образ жизни? Что за все ее игрушки, за наряды и учителей заплачено деньгами, полученными за чужое горе?
– Скажи мне, ты нашла его, нашла третьего? – спросил он Ольгу как-то вечером.
Мария уже спала в своей кроватке в уютной детской, которую они оборудовали для нее. Отец Николаса, как и положено мальчишке, выросшему в бедной простой семье, многое умел делать руками. Рыбачил, готовил и неплохо столярничал. Уже будучи богатым и степенным человеком, он в часы досуга уходил в мастерскую и учил сына забивать гвозди, резать по дереву, выпиливать лобзиком. И Николас, вспомнив уроки отца, сам сделал для дочери колыбель, украсил спинку резными деревянными рыбами, водорослями, осьминогами. Хотелось, чтобы даже в доме девочке все напоминало о бескрайнем морском просторе, который она так любила. И первые игрушки Марии тоже были вырезаны из дерева им самим.
Когда Николас заглянул в детскую, Ольга, задумавшись, стояла над кроваткой спящей дочери. Мария лежала, разметав по подушке свои коротенькие каштановые локоны, из приоткрытых губ вырывалось ровное дыхание. Ольга смотрела на нее и улыбалась. Такой умиротворенной, ласковой он видел ее редко – и сейчас, боясь пошевелиться, любовался любимой. Сколько же в ней природной грации, как сияют в свете ночника ее удивительные шелковые золотистые волосы. Как изящно наклоняется она и как нежно целует дочь, боясь разбудить, потревожить ее покой.
Но вот Ольга выпрямилась, отвернулась от кроватки, направилась к двери, и взгляд ее мгновенно изменился. И в тот момент Николас не выдержал, поймал ее в коридоре, стиснул руку и задал вопрос. Он действовал наобум, просто прикинул про себя, что ничто больше не могло бы так повлиять на Ольгу. И, как оказалось, попал в точку.
