В ближайшую к дню рождения субботу был назначен родительский день. Оля, как обычно, никого не ожидая, утром по-быстрому провела репетицию праздничного концерта и собиралась уже улечься на свою койку и воспользоваться редким случаем полежать в тишине, пока остальные будут общаться с родней, когда явившаяся служащая в синей форме гаркнула:
– Котова! Чего развалилась, не на пляже! Поднимайся, к тебе приехали.
Приехали? К ней? Но кто?
Первый радостный порыв тут же сменился подозрением. Очередной «дядя Слава» явился, чтобы использовать ее в своих махинациях? Что ж, теперь она стреляная, развести ее во второй раз будет не так просто.
Но чего Оля не ожидала совершенно, так это того, что увидит во дворе перед входом в барак молодого парня, высокого, стройного, со смешно топорщившимся русым ежиком волос на голове, с лукавым взглядом чуть прищуренных глаз. Он стоял, спрятав левую руку под куртку, любопытным взглядом оглядывался по сторонам, а Олю, появившуюся на крыльце, не замечал. Потом дернул плечами и ладонью стряхнул с волос сыпавшийся с неба мелкий снег – притом сделал это таким знакомым движением, что Оля, не сдержавшись, охнула:
– Витька?
И вот тогда он взглянул на нее, широко улыбнулся и, распахнув куртку, достал из-под нее букет разноцветных тюльпанов. Таких сочных и ярких на фоне окружающей серости, что, глядя на них, хотелось зажмуриться.
– С днем рождения, Олька, – смущаясь, буркнул Витек и сунул букет ей в руки.
Оля уткнулась в тюльпаны лицом. От них пахло не обычным цветочным запахом – сладким и приторным, – а свежей зеленью, талой водой, весной и свободой. Это были первые в ее жизни цветы.
– Как ты нашел меня? – спросила она после, когда они сидели, забившись в пустынный уголок общего корпуса. Остальные поперлись на концерт, который как раз шел в актовом зале, а Оля решила, что все, что от нее требовалось, она уже сделала и может провести это время с единственным гостем, впервые приехавшим к ней за время заключения.
– Пф, – фыркнул Витька. – Да ведь ты легенда. О тебе вся Москва говорит.
– Чего? – недоверчиво протянула Оля.
– Ну не вся, конечно, – смутился Витька. – Но… ты понимаешь… в определенных кругах. Все знают, что Порох слил девчонку, которая ходила у него в телохранителях.
Вот, значит, как. Что ж, она почти и не сомневалась, что тот глупый арест был делом рук Пороха. Сука… Это на его совести Машкина смерть…
– В каких кругах? – через силу усмехнулась она, сглотнув набежавшую горечь. – Я думала, ты, Витька, уже доктор.
