– Нет, она… Ей плохо стало в лодке. Я не знаю… – забормотал Николас, ненавидя себя за растерянность.
Неудивительно, что люди Ольги считали его никчемным приживалом.
– Со мной все хорошо, – неожиданно ясным голосом произнесла Ольга. Мягко высвободилась из рук Николаса и нетвердо встала на ступени крыльца. – Мне просто нужно полежать немного. Николас, проводи меня в спальню.
Уложив ее в кровать и задернув шторы, он сбегал в ванную, принес стакан воды и решительно заговорил:
– Ольга, так нельзя. Нужно вызвать врача, понять, что с тобой такое. Может быть, в больницу.
– Я знаю, что со мной такое. Не нужно в больницу, – тихо, но твердо возразила она. – Ник, уверяю тебя, со мной все в порядке.
– Хватит! – гаркнул он. – Не держи меня за идиота!
– Николай, – позвала она. – Иди сюда. Присядь рядом со мной, пожалуйста.
Ее голос с русским акцентом, манера обращаться к нему сводили его с ума. Он опустился на край кровати, готовый в любую секунду вскочить на квадроцикл и мчаться за врачом, ехать хоть в самый Ираклион, поднять на ноги весь остров…
В спальне было полутемно, немного пахло лавандой и еще какими-то травами. Ольга, утонувшая среди белоснежных перин и подушек, показалась вдруг маленькой и хрупкой. Впервые со дня их знакомства именно она нуждалась в защите, в помощи…
– Николай, милый, – повторила она.
И снова это «Николай», от которого у него мурашки бежали вдоль позвоночника.
– Я вынослива, как дьявол, ты же знаешь. У меня не бывает морской болезни. И солнечного удара не бывает. Я могу спать на голой земле и питаться подножным кормом, и на моем здоровье это никак не скажется.
– Но что тогда? Что тогда с тобой такое?
И Ольга, коротко грустно улыбнувшись, отозвалась:
– Я просто беременна, вот и все.
* * *
Мистеру Берише она понравилась, это Ольга поняла сразу. Пожилой албанец, увидев ее в холле лондонской гостиницы, весь подобрался, расправил плечи и церемонно склонился к ручке:
– Я ослеплен, моя дорогая. Вы прекрасны!
От Ольги не укрылось, как старый ловелас исподтишка бросил Николасу восторженный взгляд и понимающе покивал. Что ж, пылкий мистер Бериша, некогда сам ставший жертвой порицаемой обществом любви и сумевший, несмотря ни на что, отвоевать свое счастье, должен был с пониманием отнестись к выбору сына.
С миссис Беришей-Казантакис, разумеется, ситуация обстояла иначе. Гречанка из аристократической семьи смерила Ольгу высокомерным взглядом, однако обратилась вежливо, тем самым лишний раз подчеркивая, что проявлять свои истинные чувства при какой-то приблудной дворняжке считает ниже своего достоинства. Ольга же, не боявшаяся ни Бога, ни дьявола, испытывала некоторый трепет перед высокородной матерью Николаса. Слишком уж величава и классически красива, несмотря на преклонный возраст, была урожденная мисс Казантакис.
