Ольга, будучи не в силах противиться, подняла взгляд, натыкаясь полные бешенства очи княгини.
– Вот скажи мне, у этого паренька что, не как у других, что ли, что-то было? У всех прямые, а у него винтом? Или, может, не один, а два? С чего вдруг ты на него там накинулась?
– Понравился, – хрипло ответила княжна.
– И всё? – Евгения раздражённо отвернулась и прошла к высокому стрельчатому окну, окидывая взглядом разбитый подле имения парк. – И это – единственный повод, чтобы его изнасиловать? Благо он хоть наложник без прав, не будет такого резонанса. В дела между родами журналисты не полезут.
– Я его не насиловала, – всё так же угрюмо произнесла Ольга, – он сам меня захотел.
– Ты мне сказки-то не рассказывай, – с презрением бросила мать. – «Сам захотел». Глупее ничего не придумала? Много ты таких наложников видела, чтоб хотели?
– А он захотел! – упрямо повторила княжна.
– Всё, – резко рубанула воздух ладонью Евгения, – слышать больше этот бред не хочу! А ты собирайся. Надоели мне твои выходки. Вон там, на столе, приказ о зачислении тебя в высшее военное Екатерининское училище. День на сборы, и завтра поездом… Поездом, я сказала! Убываешь на учёбу.
– Но зачисление уже прошло… – робко сообщила мигом протрезвевшая от перспектив княжна.
– Ничего, меня там хорошо помнят. Мы с начальницей кафедры тактики, когда лейтенатами были, вместе столько вина выпили и парней поперепортили… – тут княгиня осеклась, вспомнив, с чего весь сыр-бор начался, и быстро закруглила воспоминания. – В общем, давние подруги. Так что исполнила она мою просьбу – зачислили тебя вне конкурса, по особому решению приёмной комиссии.
– Спасибо, мама, – кисло пробормотала княжна.
– Пожалуйста.
Евгения посмотрела на приунывшую дочь и подумала: «Давно пора было её приструнить, совсем ошалела от вседозволенности. Ну что ж, в училище из неё выбьют лишнюю дурь».
Но сказала другое:
– А теперь, будь добра, ещё раз и со всеми подробностями расскажи-ка мне, что случилось в ресторане и после.
Итоги моего похода в город можно было охарактеризовать одной фразой: трахнули, имени не спросили. И хоть я и перевёл всё в плоскость как бы своего добровольного участия в процессе, это не отменяло того, что от моего хотения там ровным счётом ничего не зависело.
А ещё зрело подспудно убеждение, что с гражданином империи княжна такой финт если б и повернула, то очень серьезно бы налетела, а то и, может, отступила бы, услышав чёткое и категоричное «нет».
