Тут меня аж подбросило с земли. Ну конечно. Надо выбраться отсюда. Именно это я сейчас и сделаю. Осталось определиться, в каком направлении идти. Я озиралась по сторонам, пока не поняла, что выбрать путь не в состоянии. Я совершенно не знаю этот лес, в какой части нашей области он расположен. Не знаю и того, в какой стороне мой родной город. Так какая мне разница, куда идти? Именно так я и поступила — пошла, куда глаза глядят, свято веря, что рано или поздно выйду к человеческому жилищу.
Я шла уже часа два по примерным прикидкам. Ноги вовсю ломило от усталости, а конца и края лесу не наблюдалось. Увидев далеко впереди просвет между деревьями, я едва не расплакалась от радости и бросилась к нему со всех ног и из последних сил. Главное выбраться, главное выбраться… Но достигнув просвета, я едва не умерла от горя. Я стояла на том самом месте, из которого бежала. Передо мной был все тот же нелепый шалаш из соломы. И коварное солнце, что мощным пучком света заливало крохотную полянку, скорее всего, сейчас смеялось надо мной изо всех своих солнечных сил.
Физическое истощение и расшатанные нервы сделали свое дело, я повалилась в обморок, так и не проверив шалаш изнутри.
Очнулась я все на той же поляне с дикой головной болью. Солнце висело прямо надо мной огромным слепящим диском и палило вовсю. Кажется, я получила тепловой удар. Словно в подтверждение, меня затошнило и вывернуло прямо тут, на поляне перед «домом». Пить хотелось нещадно, и я поползла к шалашу, в надежде, что там кто-нибудь догадался оставить для меня воды.
Каково же было мое отчаяние, когда поняла, что эта ветхая постройка совершенно пустая внутри.
Там не было ровным счетом ничего, кроме соломенных стен и ставшего моментально ненавистным запаха сена. Хорошо хоть тут царила прохлада.
Каждый поворот головой отдавался в ней простреливающей болью. Я легла на землю закрыла глаза и старалась ни о чем не думать, готовая к долгой и мучительной смерти. Такой меня и застал новый знакомый, вернее, тот, чьего имени я не знала и знать не хотела.
— И чего ты разлеглась? — спросил он, возвышаясь на пороге и перегораживая собой весь свет.
В ответ я смогла только промычать. От сухости во рту язык прилип к небу.
— Эй, ты чего? Уж не помирать ли собралась? — он присел возле меня и перевернул на спину.
Я слышала, как с глухим стуком откинулась моя безвольная рука, скривилась от боли, что вновь прострелила голову.
— Ты вообще, чем занималась? — он притронулся к моему лбу и в следующий момент приглушенно выругался. — Даже воды не догадалась напиться…
