К тому моменту, как издали послышался шум шагов и почти сразу же в пещере появился Василий, я накрутила себе до полуобморочного состояния. Но даже это не помешало мне вскочить с ложа и броситься ему на шею, заливаясь горючими слезами.
Василий застыл, и я чувствовала, насколько он растерян. В одной руке он держал тушки каких-то пернатых, а второй неуверенно обнимал меня и поглаживал по спине, пока длилась истерика.
— Ксюш, ну ты чего?.. Я ж вернулся, живой и невредимый…
Ну вот откуда он взял, что реву я из-за него? Ну, предположим, частично и так, но не на лбу же у меня это было написано.
— А если бы не вернулся? — подняла я к нему зареванное лицо и с ужасом заметила, что вся футболка его мокрая от моих слез.
— Вернулся, чего бы мне это ни стоило, — прижал он ладонь к моей щеке и большим пальцем вытер слезы. — Я тебя не брошу, не бойся.
Только тут сообразила, что обнимаю его за талию, и поспешно одернула руки, пытаясь остановить истерику.
— Прости, не сдержалась, — буркнула, разворачиваясь и направляясь к топчану. Почему-то вдруг захотелось стать как можно дальше от него. То, как Василий смотрел на меня, смущало и заставляло краснеть, словно он что-то знал про меня такое, чего я и сама не знала.
— Иногда нужно поплакать, — философски изрек Василий и протопал к печке. — Мелочь поможешь общипать? — спросил как ни в чем не бывало, бросив тушки птиц на пол.
Куропаток что ли умудрился поймать? Или нет… В лесных пернатых я не разбиралась. Оставалось надеяться, что птицы окажутся съедобными.
— Что? Общипать?! — опомнилась я. — Да я сроду этим не занималась.
— Придется самому… Все самому…
— Что ты там бормочешь?
— Да так, ничего…
Разворчался тут, понимаешь ли. Я ж не виновата, что не приучена общипывать птицу. В моей семье больше в почете цыплята бройлера, в фабричной упаковке и выпотрошенные. От воспоминаний о курятине, запеченной до золотистой корочки меня скрутил такой приступ аппетита, что пришлось даже согнуться, чтоб унять бурю в животе.
— Потерпи, скоро отведаем этих крох, — как всегда, правильно понял Василий мое состояние. Кажется, я уже начинала привыкать к его проницательности.
Глаз не могла отвести от рук Василия, как он умело ими орудовал, ощипывая, а потом и потроша птицу. Сразу становилось понятно, что заниматься этим ему приходилось не раз. Зрелище завораживало и даже противно не было от вида крови. Правду говорят, что на то, как кто-то работает, можно смотреть долго.
