А вот второй не так хорош. И не мой вариант, если честно. Если первый элегантно щетинист, то второй откровенно зарос. Если первый небрежно ироничен, то второй пошло язвителен. Баритон пьет шампанское, бомж — Джек Дэниелс. И уже не первый, насколько я могу судить по его виду.
— Позвольте вам представить Матвея Белинского, — баритон качнул бокалом в сторону бомжа. Тот по-клоунски поклонился, едва не расплескав содержимое своего тамблера:
— К вашим услугам, прелестная незнакомка.
Прелестная незнакомка, то бишь, я протянула ему руку для поцелуя. Такой жест действует на мужчин как красная тряпка на быка. Он словно говорит: я не какая-нибудь там, я леди, ведите себя соответствующе. Матвей Белинский приложился к моему запястью губами:
— Рад, очень рад…
Он явно желал услышать мое имя, откуда и пауза. Но я не спешила представляться. Сперва я узнаю имя баритона. Тот обвел рукой окружающие нас картины и сказал:
— Матвей — автор всего этого безобразия.
— Какое точное определение моего творческого высера! — фыркнул художник, и я поняла, что он безобразно пьян. А баритон продолжил:
— Поскольку Матвей манкирует хорошими манерами, я представлюсь сам. Данила Беркутов, к вашим услугам.
Он завладел моей рукой и коснулся губами кожи на тыльной стороне ладони. Беркутов… Божечки ж мои! Я даже представить не могла, что он посещает такие мероприятия! Подумать только — один из самых богатых людей России фланирует между идиотскими картинами пьяного художника… Может, еще и купить собирается что-нибудь за бешеные деньги?
Но мне на это плевать. Пусть хоть все скупит. Я улыбнулась, показав свои идеально белые зубы:
— Ева. Просто Ева.
— Что ж, просто Ева, — Данила подставил локоть. — Хотите, покажу вам мою любимую картину кисти присутствующего здесь обалдуя?
— Очень хочу, — соврала я, деликатно прильнув к кавалеру. Соблюдай дистанцию, детка, не жмись так близко! Главное, не спугнуть этого беркута, главное, не подпускать его на короткую дистанцию, но и из вида не выпускать!
Такой добычи мне еще не попадалось…
Через несколько минут мы молча стояли перед картиной и смотрели на нее. Правду говорят: если долго вглядываться в бездну, она начнет смотреть на тебя. Выглядела бездна классическим примером ташизма, а именно: как будто взяли ярко-желтых цыплят, сварили их и раскатали в пастилу, а потом наломали ее и хаотично набросали на холст поверх малиновых волос, которые Рапунцель-эмо срезала, чтобы пожертвовать онкобольным детям. Все это на черном фоне, как будто Белинский был идолопоклонником Малевича.
