— Метеориты, что ли?
— Звёзды, боярышня, — удивлённо поправила меня Прошка. — Звёздные и есть самые ценные: лунный, солнечный да ещё небесный. Такой камень на триста вёрст в округе есть только у княгини, да и она его с шеи не сымает даже в бане! Бают, он силу даёт великую — мысли читать прямо из головы!
А вот это уже интересно. Княгини надо опасаться. Если вся эта сила камней — правда, то старая вредная правительница и потенциальная свекровь может меня разоблачить! Мне казалось, что это просто сказки, но ведь перенесло меня сюда каким-то образом? Лучше уж перебдеть, чем недобдеть.
— Боярышня!
К нам подошёл один из младших дружинников, отвесил поклон до пояса и сказал:
— Пожалуйте к костерку, похлёбка готова.
— М-м-м, покушать я сейчас совсем не против! — встрепенувшись, почувствовала, как живот подводит. Ещё бы, спали мы ночью мало, как поспишь в трясучих санях… Да и привычка сказывалась — кофе бы попить, как всегда утром, так кофе нет. Значит, надо покушать.
Вокруг огня и котелка на деревянной перекладине уже собрались сопровождающие обоз. Сидели на сложенных в охапки тонких брёвнах, видимо, тут же, у леса, и срубленных наспех. Яромир со своими дружинниками устроились отдельно, хотя и с благодарностью воспользовались общим костром. Они ели запечённые в золе корнеплоды. Картошку, что ли? Нет, вряд ли! Ведь картошку завёз в Россию Пётр Первый, а до него, я думаю, ещё дожить надо… Репу? Или брюкву? Блин, почему я не учила историю посерьёзнее?! Почему к Яндексу не обращалась с самыми важными вопросами? Не сидела бы сейчас как дура и не гадала бы, а знала точно. Спросить стрёмно, начнут снова смотреть, как на умалишённую…
Прошка подала мне глиняную плошку с… супом? В водичке с жирком плавали кусочки овощей, пока неизвестно каких, а маленькая тощенькая девочка лет десяти споро покрошила туда краюшку хлеба. Получив от неё же ложку — круглую, деревянную и даже не окрашенную, я спросила у своей наперсницы:
— А это что за ребёнок? Откуда она взялась?
— Эт меньшая, — отмахнулась Прошка. — С дружиной едет. Пошто едет — ведать не ведаю.
— Эй, девочка, — позвала я ребёнка. — Иди сюда. Тебя как зовут?
Она глянула на меня исподлобья и бросилась прочь, к лошадям. Что за пуганые тут дети? Странно даже. И почему её взяли в такую долгую и тяжёлую поездку?
Детей я любила всегда. Правда, издалека. Своих заводить смысла не было, пока мы с Матвеем перекантовывались на съёмной квартире. Но хотела позже, после свадьбы. Девочку и мальчика. А дети вообще, не мои, клиентов в кафе, обычно были милыми, слегка капризными, но общительными. Теперь же девчушка задела мою гордость, что ли. Чего сбежала? Разве я ей сказала что-нибудь плохое?
