Матвею было плевать на критиков. Обняв Ксюшу за талию, он смотрел на ту самую, законченную еще в заточении, картину разрушенной бомбами Приштины. В центре лежала убитая девушка, словно куча ненужного тряпья, словно огромная подстреленная птица, такая прекрасная и величественная в полете и такая уродливая в смерти. Из тела девушки, наполовину закрывая белесым туманом разметавшиеся по обожженной траве черные волосы, взлетала ее душа. Оборачиваясь на руины родного города, на сожженные взрывами дома, чуть неправильное, но оттого не менее красивое лицо было полно сожаления и грусти. Глаза девушки смотрели на остающегося в бренном мире войны, упавшего на колени от отчаянья и боли, молодого десантника в запачканной кровью и грязью тельняшке и сбитом на затылок голубом берете. Он был всего лишь маленькой фигуркой на большом холсте, главным образом картины оставалась летящая с неохотой в небеса непорочная душа любимой девушки.
Ксюша вздохнула, прижимаясь к мужу:
— У меня всегда мурашки по коже, когда я смотрю на «Ангела»…
Матвей промолчал. Он знал почему. Ведь Ксюша была рядом с ним все время, пока он мучал себя этим своеобразным мазохистским психанализом, рисовал сквозь слезы, бился с боксерской грушей от бессилия перед смертью и собственного бессилия перед картиной. Ксюша молилась в один голос рядом с ним после задушевной беседы по телефону с отцом Никодимом, гладила Матвея по волосам, пока он беспокойно спал, мучимый кошмарами, отдавала свое тело данью за его страдания, слушала сбивчивые рассказы о Югославии, о Милене и о смерти… Они все прошли вместе. Матвей уже не мог представить свою жизнь без Ксюши. И поэтому, как только железная входная дверь наконец распахнулась перед ним, повел девушку прямиком в ЗАГС, минуя милицию.
— Моя муза, моя козявка, — шепнул он Ксюше в пряди светлых волос, — я задолжал тебе по-крупному!
— Пожалуй, я возьму долг натурой, — усмехнулась Ксюша. — Все равно никто ничего не купит сегодня, ты наконец-то станешь нормальным, талантливым и бедным художником!
Матвей хотел притвориться разгневанным, но их беседу прервала Вика:
— Хорош лизаться, голубки! Там один сумасшедший хочет купить всю «Войну»!
— Не продается, — лениво качнул головой Матвей. — И не обсуждается.
— Матюшечка! — взмолилась вспотевшая от ужаса Вика. — Такие деньги! Ну помнишь «Зеленую точку»? Прибавь два нуля сзади! Ну?!
Аргумент пропал даром. Матвей лишь удобнее устроил руку на талии Ксюши и поменял угол взгляда на «Ангела». Ксюша сердито глянула на Вику:
