Дверь никогда не запиралась, зачем делать из себя Синюю Бороду, вдруг мысленно подумал Матвей и рассмеялся от этой идеи. Нет, запирать было необязательно. Нелли всё равно не переносила запах красок, они её обволакивали и мешались с запахом духов, отчего она бесилась и неслась в ванную начинать туалет сначала.
Кисти он, конечно, убрать забыл. Теперь всё засохло. Идрит-мадрид, ну как можно быть таким безответственным! Матвей вздохнул, сел со своим кофе посреди просторного помещения и уставился на незаконченную картину.
Сплошное месиво из красок, взрыв тёмных цветов, аляпистые мазки чуть более яркого колера там и сям. Всё какое-то объёмное, тяжёлое, навевает торжественные мысли. В полотне чего-то не хватало, и Матвей бился над ним уже три недели. Казалось бы, чего проще, дай там кистью, проведи тут, как учёная обезьяна. Ан нет. Смысл надоть. Чтобы тётки в очках и дядьки в элегантных шарфиках ходили потом на выставке, присматривались к картине под разными углами и важно рассуждали про «концепцию светового решения» и «необычную перспективу работы кистью».
Матвей попробовал сам взглянуть на картину с другого ракурса. Прошёлся медленно слева направо, внимательно наблюдая, как меняется освещение, но ничего особенного не придумал. Картина была явно незавершённой. И в таком виде придётся сдавать её заказчику.
Права Нелли. Он стареет. Исписался. Три года на пике моды и вот уже не может закончить холст. Ну ничего, денег у него достаточно, картин ещё полно, продаются они на ура, так что года два можно будет не беспокоиться о будущем. А там будет видно.
Матвей вздохнул и направился в угол мастерской, где были сложены старые работы, непроданные, ожидающие своего часа или просто отвергнутые критиками. Может, там найдется идея.
Идей было до хрена с небольшим хвостиком. Беда, что ни одна не подходила. Ни красная загогулина, ни квадратный круг, ни загадочная белая радужка чёрного глаза не вписывались в концепцию светового и цветового решения той фигни, которую Матвей мучал уже двадцать один день с половиной. Он в отчаянье перебрал все картины два раза и у самой стены наткнулся на толстую папку формата А2. Что он туда складывал, небось и сам господь не помнит… Матвей смахнул пыль с корешка папки и развязал туго затянутые тесёмки.
Глазам его предстали рисунки обнажённой натуры. Ясно, ранние работы, портреты из прошлой жизни скитальца, подписанные заглавной буквой М.
Модель, юная и прекрасная, вызвала у Матвея странное и давно забытое щекотание в пальцах. Захотелось добавить тень под рукой и очертить чётче контур нежного маленького соска. Как давно он не рисовал портреты! Когда это было, и в каком городе? Модель, как бишь её звали? Тося… Катюша… Нет, не вспомнить. Совсем мозги пропил, поздравил себя мысленно Матвей. Продолжаем в том же духе! Хрен вам два стакана! Напился вчера, напьётся и сегодня и, вот честное благородное слово, плевать на выставку!
