«Солнце, конечно, замечательная штука, — подумал он. — Когда тащишься по неровной матушке-земле, приятно бывает подняться повыше, на гору, — да, скажешь себе, теперь ты на несколько шагов ближе к солнцу, а оно все видит, освещает на земле каждый уголок, оно мудрое и всесильное, перед ним ничто не укроется».
— …я знаю, вашему отцу пришлось расстаться с армией, — с ходу выложил Гараба, навестив его в больнице. — Я все про вас знаю.
Он уселся на постель, смяв свеженатянутый пододеяльник.
— Что вы можете обо мне знать?
Гараба засмеялся:
— Людям вроде вас не следовало бы идти в ревизоры. Но я говорю вам это не в упрек. — Он встал и подошел к окну. — В области я уже застолбился. Земана сняли, но и Земан про вас знает все. От людей не утаишься.
— Чего, собственно, вам от меня надо?
— А ничего. — Гараба показал золотые зубы. — Выздоравливайте и беритесь за ум. Возьмитесь за ум. Мне вы помогли. И не хотелось бы, чтобы вам это когда-нибудь припомнили. Вот и все.
Гараба положил на тумбочку у кровати пакет с апельсинами и вышел. Ян не притронулся к апельсинам и попросил сестру:
— Раздайте, пожалуйста, их по палатам, вы же знаете, что я терпеть не могу выплевывать косточки.
Потом он получил письмо. Заказное письмо от Арендарчика; адрес был написан от руки и не на фирменном, со штампом фабрики, конверте, да, письмо неофициальное.
«Дорогой Янко, — читал он, — мы вместе с тобой протирали штаны, были однокашниками. Я ничем и никогда тебя не обидел. Несмотря на это, ты вздумал меня уничтожить. Напрасно ты это затеял. Земана сняли, и неизвестно, кого теперь поставят в районе. В области всем будет заправлять Гараба, который меня не жалует. Он давно дожидался момента, когда Земан споткнется. Земан споткнулся на мне, но не в том дело. Ты сбросил меня со счетов, сбросил со счетов и Земана, но помни — на свете нет безгрешных. Иногда мы знаем о других даже слишком много. И в соответствующий момент вытягиваем на свет божий нужную карту. Таким образом получается цепочка, которой нет конца, просто время от времени из нее выпадают отдельные звенья. Помни, что и ты звено в этой цепочке. И не хотелось бы, чтоб…»
Дальше Ян читать не стал. Скомкав письмо, бросил его под кровать, а после сказал доктору Змоку:
— Хватит с меня посещений. И писем не надо, никаких. Мне от них только хуже.
— Хм, — покачал головой доктор Змок, — ладно, не пускать так не пускать. Но вообще-то медицина настолько продвинулась вперед, что, если человек чем-то расстроен, ему достаточно проглотить пилюлю, и все становится на свои места. — Он протянул Яну пачечку радепура. — Могу предложить вместо конфетки. На меня вот пришла анонимка, что я беру взятки. А я в жизни не взял ни бутылки. Специально велел зашить на халате карманы, чтоб не производить впечатление парикмахера, который ждет чаевых. Тем не менее из отдела здравоохранения прислали комиссию, расследовать дело. В жизни я ничего не взял, у нас нянечки со смеху помирали, что проверяют именно меня, им известно, как я прогнал из приемной мясника — до этого он у меня оперировался по поводу аппендицита, — так вот, он вздумал поднести мне колбасу, когда заколол свинью.
