Предпринятый Эдиге «грабеж» в рамках правовых норм XѴ в. таковым (по крайней мере в глазах татар) не воспринимался. Почему? Ситуация объясняется крайне просто, если вникать в суть ордынско-московских отношений того времени с точки зрения Орды. Василий I задолжал Орде выход за 13 лет — 91 000 руб.>107 Судя по тому, что беклербек не особо рвался атаковать Кремль и заранее распустил войска по территории «русского улуса» с целью поживиться, видимо, фактический правитель Орды не особо надеялся на сговорчивость московского князя. Он понимал, что, возможно, договориться вновь не удастся и Василий не «даст ему выхода». В то же время этот «выход» ему был нужен. Он решил «собрать» его без помощи Василия, самому, для этого и распустил войска для «грабежа». Таким образом, с татарской точки зрения это был не грабеж, а сбор недостающего «выхода» силой[41].
Вероятно, сыновья Тохтамыша оставались в Московском княжестве около трех лет. В 814 году хиджры (1411/12 год от Рождества Христова), «когда сгущались мраки междоусобиц и перепутывались звезды между обеими партиями в сумраках Дештских, вдруг, в полном величии власти Джелалиевой, появился (один) из блестящих потомков Токтамышевых» (это был Джелал ад-Дин) и выдвинул очередную претензию на трон «из стран Русских»>109. Источники хранят молчание, где были «расквартированы» Джучиды в течение этих трех лет, выделялся ли им какой-либо юрт (юрты)[42] или они находились при дворе великого князя. При этом не стоит забывать, что они были не одни, а с многочисленными семьями (в исламе было принято многоженство, и как жен, так и сыновей и дочерей у султанов было достаточно) и военными (в том числе и высшего звена, беками и уланами, которые сами были со своим окружением). Здесь трудно что-либо предположить, особенно учитывая тот факт, что в то время аристократия Степи еще не забыла кочевые традиции (как позже выходцы из оседлой Казани, например) и им попросту необходимо было пространство для вылазок на степные просторы. В то же время в более поздние периоды Москва опасалась селить выходцев из Степи близко к самой Степи, ожидая, вероятно, их измены и перехода на сторону единоверцев в случае маршей последних на Русь.
Я полагаю, в этот период (1400–1445 гг.>111[43]) юрты им не выделялись, так как, скорее всего, сами они воспринимали свое пребывание в Московском княжестве как кратковременное, мечтая поскорее вернуться в сарайские просторы. Потому они, вероятно, просто перемещались по московской территории со своими людьми, кочуя от пункта к пункту и, возможно, доставляя немало проблем местному населению своими привычками (грабежом, например, так как даже в XѴII в. жалобы подобного рода на Чингисидов поступали постоянно, например на будущего касимовского хана Арслана бин Али, не говоря уже про XѴI век, когда пребывание на московской территории бывшего казанского хана Мухаммед-Амина отмечается летописцами как весьма проблемное для крестьян).
