.
В этой же дискуссии участвовали Э. Кинан>79, еще один американский историк украинского происхождения Игорь Шевченко>80 и поляк по происхождению, гражданин США Ярослав Пеленски>81. Шевченко отметил, что тезис Э. Кинана в отношении русских летописей верен лишь отчасти: их действительно непродуктивно использовать для реконструкции политических реалий ХѴ-ХѴІ вв. из-за их ангажированности, однако, если мы хотим узнать, как происходила легитимация тех или иных событий со стороны Москвы, они вполне репрезентативны.
Ученица Э. Кинана профессор университета Майами Джанет Мартин касается истории татарских государств в их взаимосвязи: история Казанского, Крымского и Касимовского ханств, а также Московского государства выступают у нее как компоненты истории политического союза «Степи», то есть всех наследников Золотой Орды. По сути, автор развивает мысли своего учителя на более широком фактическом материале, с привлечением источниковых доказательств своей концепции. Как и у Кинана, делается упор на «дружественности» отношений Москвы с татарским миром. Этим проблемам посвящены ее статьи «Отношения Москвы с Казанским и Крымским ханствами (1460–1521 гг.)» и «Московская политика фронтира:[25] случай Касимовского ханства»>82.
Историк Л. Коллинз в основательной статье «По поводу утверждаемого “разгрома” Большой Орды в 1502 г.»>83 выдвигает совершенно справедливую мысль о том, что как такового «разгрома» Большой Орды (государство, которое в западной историографии принято называть «Великой Ордой») не было. Произошли лишь смена ветвей династии с изначально «сарайской»[26] на крымскую и переход властных регалий и улусов от большеордынского к крымскому хану. Данная мысль вполне обоснована всей логикой позднезолотоордынской истории ХѴ-ХѴІ вв.
Московский исследователь С. Ф. Фаизов в вышеупомянутой статье, а также в некоторых других своих работах последовательно проводит мысль о преемственности комплекса политических отношений, имевшихся между Улусом Джучи и «Русью-Россией», в последующих отношениях Крымского ханства и Москвы.
Изучение немецкой историографии проблематики (позднезолотоордынские государства ХѴ-ХѴІ вв.) в библиотеке университета Майнца и Государственной библиотеке Германии в Берлине (Staatsbibliothek Berlin) привело автора к мысли о некоторой вторичности немецких историков по отношению к российской историографии в данном вопросе. Дело в том, что немецкая историческая наука была всегда сильна своей тюркологической школой, традиционно имеющей высокий уровень. Однако история наследников Золотой Орды воспринималась немецкими исследователями скорее как связанная с историей России, нежели как часть тюркского мира. Поэтому они пользовались в основном источниками русского происхождения, что накладывало на их работы определенный отпечаток, а иногда и воспринимали работы российских, особенно дореволюционных авторов, как свои первоисточники.
